благодаря усилиям энтузиастов многое сделала для распространения шахмат. Но в довоенный период ФИДЕ еще не имела достаточно сил и авторитета, чтобы взять под контроль организацию и проведение чемпионатов мира. Кроме того, эти планы не пользовались поддержкой сильнейших гроссмейстеров и самого чемпиона. Лишь после смерти Александра Алехина и вступления в 1947 году в ФИДЕ Советской шахматной федерации положение изменилось. Была разработана и введена в практику стройная система розыгрыша мирового первенства. Первым чемпионом мира в соревновании, проведенном под эгидой ФИДЕ, стал Михаил Ботвинник, одержавший победу в матч-турнире претендентов в 1948 году.
Ныне ФИДЕ — мощная бюрократическая структура с огромным управленческим аппаратом: со своим президентом, генеральным секретарем, секретариатом, пятью региональными вице-президентами (по одному от каждого континента), исполнительным комитетом и центральным комитетом. Один бывалый журналист сказал: «Политика все больше проникает в шахматы, это явление противоестественное и пугающее. Причина в том, что шахматы порождают глубокие и жестокие страсти. ФИДЕ стала походить на ООН: раздоры, влиятельные группировки, международная конфронтация, предвыборные кампании и закулисные интриги — в ход идет весь арсенал дипломатической борьбы».
Как и в большинстве громоздких международных организаций, власть сосредоточивается в центре, вокруг президента, находящегося как бы на вершине пирамиды. Выборная система не может гарантировать справедливого решения проблем, так как крупные шахматные державы не в состоянии отстаивать свои интересы. Одна страна — один голос. Это правило действует без исключения по всем вопросам, причем принятые решения обязательны и для всех шахматных федераций, и для чемпиона мира. Налицо возможность откровенного диктата малых стран, не сдерживаемого ни правом вето, ни Советом Безопасности, как в ООН. Во времена истинных демократов, таких, как голландец Макс Эйве или исландец Фридрик Олафссон, дела в ФИДЕ обстояли лучше, ибо эти президенты не старались встать над шахматами: они играли роль посредников между противостоящими сторонами и всегда учитывали интересы шахматистов. Фишер загнал ФИДЕ чуть ли не на задворки, но в тупиковой ситуации оба президента проявили во имя шахмат и твердость, и гибкость, а главное — объективность. Нынешнее же руководство ФИДЕ гроссмейстерами просто пренебрегает — ведь они даже не имеют права голоса на выборах! Основная игра в ФИДЕ вовсе не шахматы, а банковские операции и предвыборные кампании.
Тогда, осенью 1982 года, мало кто считал, что филиппинец Флоренсио Кампоманес имеет серьезные шансы занять место Олафссона. Многие в Люцерне воспринимали Кампоманеса как опереточную фигуру, с его замашками американского политика, с погоней за голосами делегатов стран третьего мира, с щедрой раздачей подарков и сувениров. Маска «своего парня» помогает ему скрывать деловую хватку и непомерное тщеславие. Кампоманес гордился могучими связями у себя на родине: «Когда я прошу у президента Маркоса два миллиона долларов, он в худшем случае спрашивает, дать мне их прямо сейчас или отправить чек по почте». И все знали, что это отнюдь не бахвальство, ибо Кампоманес еще в 1978 году смог провести в Багио матч стоимостью свыше миллиона долларов. О себе, как о шахматисте, он говорил не иначе, как об «одаренном игроке», принимавшем участие в пяти Олимпиадах.
Когда началось голосование, один делегат сказал другому: «Вы когда-нибудь видели человека, который ставит 50 тысяч долларов на черное и допускает при этом мысль, что может выпасть красное?» Надо отдать должное Кампоманесу — рулетка крутилась по заданной программе. Помню, после подсчета голосов, но еще до объявления результатов, произошел эпизод, поразивший меня своей символичностью. Председательствующему была передана записка, и тот зачитал ее трагическим голосом: «С прискорбием извещаю о смерти президента Брежнева. Прошу всех встать и почтить его память минутой молчания». После этого, в гробовой тишине, была объявлена победа Кампоманеса. Казалось, будто шахматный мир скорбел не по ушедшему из жизни Брежневу, а по поводу собственного будущего… Таким вот, несколько странным, образом избрание Кампоманеса и смерть Брежнева сплелись в моей памяти. Первое сулило мне проблемы в шахматном мире, второе — надежды на добрые перемены в моей стране.
Программа, выдвинутая Кампоманесом, уже тогда вызвала у меня неосознанное беспокойство: «Я хочу предложить ФИДЕ новые пути работы, показать… новую философию. Думаю, что пора расставить новые акценты. Девиз ФИДЕ «Мы — одна семья» должен быть действенным для всех федераций, даже самых отдаленных и отстающих… Акцент в своей программе я собираюсь сделать на развивающиеся страны. Мой призыв к ним таков: можно достичь любых высот… Я не могу утверждать, что Олафссон не хотел помочь развивающимся странам, но человек, выросший на европейской культуре, не начинавший вместе с ними работу с нуля, не может учитывать все нюансы». Это была долгосрочная программа, и, хотя в одном из своих первых интервью в ранге президента Кампоманес сказал, что не собирается баллотироваться на следующих выборах в 1986 году, было очевидно, что, заполучив власть, он так просто с ней не расстанется.
Между тем настоящее выглядело вовсе не так плохо — и для меня, и для всей советской команды, которая показала лучший результат за несколько последних Олимпиад. Второго призера — команду Чехословакии — мы опередили на шесть с половиной очков, проиграв за весь турнир всего три партии! На предыдущей, мальтийской Олимпиаде я играл на шестой доске, а в Люцерне уже на второй, сразу за Карповым. Как и два года назад, я принес команде наибольшее количество очков, выиграв шесть партий и пять закончив вничью.
Захватывающей получилась наша партия с Корчным, который возглавлял команду Швейцарии. Карпов дипломатично уклонился от встречи — он должен был играть черными и, видимо, не считал нужным рисковать. Кроме того, я мог получить по носу: ведь это была моя первая встреча за доской с Корчным. Пытаясь меня «подставить», Карпов, по существу, оказал мне услугу.
Для многих западных журналистов это было первое знакомство со мной.
Да, то была запоминающаяся схватка! Правда, позднее Корчной нашел, что мог сделать ничью на 29 -м ходу…
Менее удачно сложилась для меня жеребьевка претендентских матчей, проведенная к концу Олимпиады. Странно же, однако, распорядился тогда жребий. Вот список получившихся пар и рейтинги участников:
Хюбнер(2630) — Смыслов (2565)
Рибли (2580) — Торре (2535)
Каспаров (2675) — Белявский (2620)
Корчной (2635) — Портиш (2625)
Я заранее говорил, что самые опасные для меня соперники — Белявский и Корчной, а теперь мне предстояло последовательно играть с ними обоими. Вы спросите, почему так? Да потому, что после того, как определились пары, было просто объявлено, что победитель первой пары встречается с победителем второй, а третьей — с четвертой (хотя совершенно очевидно, что три участника первых двух пар гораздо слабее любого из участников двух других). Тянули ли в этом случае жребий, и если да, то почему без нашего участия? Возмущенный Портиш покинул зал, обвинив организаторов в подлоге. Мало того, что он попал в одну пару с Корчным, — в случае победы ему предстояло играть со мной или с Белявским…
Неожиданно Белявский оказался для меня не очень трудным препятствием, я выиграл у него в Москве
