– Я был беспечен, – продолжал Чарли. – Работал слишком много, слишком веселился на праздниках, мало отдыхал и не обращал внимания на то, как и чем питаюсь. И вообще был эгоистом. А теперь ради тебя, любимая, я должен стать более осторожным и внимательным.
Глаза Беллилии наполнились слезами, и она вытерла их кулачками. В этом ее движении Чарли увидел боль и детскую беспомощность. Он был потрясен до глубины души.
– Подойди ко мне, Белли.
Постояв немного на месте, она сделала первый нерешительный шаг.
– Господи! Ты что, боишься меня? – поддразнил ее Чарли.
Когда Беллилия наконец подошла к нему, он взял ее за руку и почувствовал себя гораздо ближе, чем когда-либо, к ее тонкой душе, как будто проник взглядом сквозь стену из плоти и костей; как будто нет больше никакого Кошрэна, никакого прошлого без его, Чарли, участия; нет этого отрешенного, ничего не выражающего взгляда, который защищает ее от чужого любопытства. Она сжимала его руку и смотрела ему в глаза – смотрела так, что Чарли подумал: она, наверное, тоже пытается найти ту часть его личности, которая ей не известна.
Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть и закрыть глаза, а когда она услышала голос доктора Мейерса, ноздри у нее дрогнули, щеки побледнели, ею овладел страх, если не сказать ужас. Она присела на край постели и ухватилась за стойку, чтобы не упасть.
– Мэри, ты будешь нести ответственность за состояние здоровья миссис Хорст, – услышали они голос доктора. – Она неважно себя чувствует, и я не хочу, чтобы она возилась на кухне. Ты должна сама все готовить и не принимать от нее никакой помощи.
– Слушаюсь, сэр. – В голосе Мэри прозвучало чувство гордости.
– Мистер Хорст уже обедал?
– Да, сэр, миссис Хорст сделала ему овсяную кашу, как вы ей сказали.
Доктор тяжелой поступью стал подниматься по лестнице.
– Ну как ты там, Чарли? – спросил он с порога.
– Чувствую себя прекрасно, – отозвался Чарли.
Войдя в спальню, доктор посмотрел на пустую тарелку:
– Обед прошел благополучно? Боли не было? Тошноты?
– Почему вы вернулись? – нетвердым голосом спросила Беллилия. – Вы же сказали, что придете только завтра. Что-нибудь обнаружили?.. У Чарли?
Отвечая ей, доктор смотрел только на Чарли и словно не желал вступать с ней в разговор.
– Я вернулся сообщить, что изменил свое решение о медсестре. Я уже позвонил в регистратуру, и они пришлют сиделку во второй половине дня.
Беллилия встала. Ее юбка зацепилась за спинку кровати, и она дернула ее таким резким движением, что Чарли на минуту показалось, что перед ним другая женщина.
– Но ведь вы сказали, что я сама могу за ним ухаживать. Почему вы передумали? – Она с нетерпением ждала от доктора ответа.
Его молчание усилило тревогу Беллилии. Чарли видел, как поднимается и опускается ее грудь и как часто она облизывает сухие губы.
– Пожалуйста, скажите мне правду, – вежливо попросила она.
– Я больше беспокоюсь о вас, чем о Чарли, миссис Хорст. Когда я сказал, что вам здесь не нужна медсестра, я не знал о вашем состоянии. Вы испытали шок, и я не хочу никаких дурных последствий.
– То есть все оказалось хуже, чем вы мне сказали, поэтому вы считаете, что я не смогу должным образом ухаживать за своим мужем.
– Я боюсь, что вы будете слишком хорошо за ним ухаживать во вред самой себе.
– Так вы знаете наш секрет, – догадался Чарли. – Когда моя жена сообщила вам об этом?
– Сегодня утром, – опередила доктора Беллилия.
Доктор стал настаивать, чтобы она спустилась вниз и как следует пообедала.
– Я не одобряю этих дамских привычек схватить кусок здесь, кусок там, где-то что-то глотнуть – и все в неопределенное время. Вам, миссис Хорст, нужно хорошо питаться. Есть за двоих, не так ли? Идите вниз, а я посижу здесь, в компании с Чарли, пока вы не вернетесь.
Доктор уселся в кресло-качалку и положил ногу на ногу. Беллилия тянула с уходом. Было ясно, ей не хотелось пропустить ничего из того, что доктор мог сказать Чарли. Но муж встал на сторону доктора и тоже попросил ее пойти и пообедать. Она ушла, оставив в воздухе аромат своих духов.
– Не возражаешь? – спросил доктор Мейерс, доставая тонкую сигару. Золотые щипчики – подарок какого-то пациента – висели на золотой цепочке вместе с его масонской медалью. Когда он выпустил колечко дыма, запах духов Беллилии исчез.
Доктор разглядывал сигару, руку, державшую ее, смотрел на узоры ковра и на узкие носки своих ботинок. Такое его отстраненное спокойствие встревожило Чарли. Когда у доктора Мейерса были хорошие новости, он просто танцевал вокруг и говорил с такой скоростью, что все слова чуть ли не сливались в одно. Что означает это долгое разглядывание сигары и ковра? Чарли сразу заподозрил худшее: смертельную болезнь, долгие месяцы мучений, безысходную борьбу с болью. Рак? Или сердце?
Доктор Мейерс наконец заговорил. Сухим голосом, с трудом подбирая слова, он сказал:
– Медсестра прибудет сюда после обеда. И я не хочу, чтобы ты ел или пил что-либо, даже глоток воды, до ее прихода. Примешь лишь то, что подаст тебе она.
– Это почему?
Доктор не отвечал, ожидая, пока до Чарли дойдет полный смысл его предупреждения.
– Почему?! В чем дело?
Доктор прочистил горло.
– Просто меня беспокоит одна мысль.
– Вы с ума сошли?
– Возможно, я глупый, вздорный старик. Наверное, мне пора передать свое дело какому-нибудь молодому врачу. Но все-таки, Чарли, дай мне хотя бы пару дней для проведения полного анализа. К сожалению, твои экскременты были выброшены до того, как я прибыл сюда, но после того, как я выкачал из твоего живота то, что там оставалось…
– Что вы имеете в виду?! – закричал Чарли.
– Ничего. Успокойся. Нам придется пару дней подождать. Я послал все в Нью-Йорк. Мне не нравится здешняя лаборатория. И вообще, здесь слишком много сплетен. У всех, кто работает в больнице, есть близкие друзья в городе, поэтому ничего нельзя утаить ни о больных, ни о болезнях. Делай то, что я тебе сказал, Чарли, и обещай мне не брать в рот ни крошки сверх того, что даст тебе медсестра.
Чарли страшно разозлился и едва не выскочил из постели.
– Залезай обратно под одеяло и успокойся. Может, мысль моя действительно глупая, но я хочу уберечь тебя от случайностей. А пока не беспокойся и выброси из головы дурные мысли.
– Как я могу удержаться от этого после ваших абсурдных инсинуаций? Я буду есть, черт возьми, все, что захочу. А если вы не возьмете свои слова обратно, я подам на вас в суд за плохое лечение. Или за клевету. И я это сделаю, будь я проклят!
– Конечно сделаешь, но только не ешь ничего, кроме того, что принесет тебе медсестра. Ясно?
– Вы старый маразматик и болван.
Доктор Мейерс давно не стряхивал свою сигару, и пепел ее наконец осыпался на лацкан пиджака. Он аккуратно стряхнул его в ладонь и стал оглядываться в поисках мусорной корзины.
– Почему у тебя здесь нет пепельницы?
– Вы только что нанесли моей жене гнусное оскорбление, – официально заявил Чарли. Он неожиданно обрел спокойствие, краска гнева сошла с его лица, и теперь оно было цвета сальной свечи. – Я вам этого никогда не прощу.
– И не надо, – сказал доктор. – Я бы тоже не простил. Но на твоем месте я бы не дал заморочить себе голову и следовал бы рекомендациям врача.
– Будьте вы прокляты!
Доктор не обижался ни на ругательные слова, ни на проклятия. Он хорошо понимал Чарли и даже радовался его ярости. Это свидетельствовало о том, что пациент находится на пути к выздоровлению. Тем
