вентилятор, чтобы равномерно раздуть их повсюду, — сказала я.
Клинт покачал головой.
Вот уж точно! Кто-то что-то открыл, хотя лучше бы он этого не делал.
Я поежилась и подняла воротник куртки.
Завыл оклахомский ветер. Только он и оставался прежним.
«Возможно, ветер воет так зимой, потому что лето мертво; и все печальные звуки — это похоронный плач природы по всему, что было и прошло», — прошептала я туманную цитату, стараясь вспомнить, какой же мертвый англичанин это написал.
Что?.. — спросил Клинт.
Ничего, — Я с трудом выстроила свои мысли.
«Хватит себя мучить страхами! Толку от этого никакого».
Я махнула рукой налево, где отцовские следы вели от дома к заснеженному амбару.
Сюда.
Задержись. Твой отец привяжет меня к столбу и оставит замерзать, если я позволю тебе упасть и навредить себе, — Он протянул мне руку, за которую я благодарно ухватилась.
Нет, он не привяжет тебя к столбу, — задыхаясь проговорила я, когда мы с трудом преодолевали слежавшийся снег, проваливаясь в него выше колен, — Он тебя просто пристрелит.
Что ж, это утешает.
Дверь амбара оказалась открытой. Когда мы подошли поближе, из его теплой глубины выскочила целая свора худощавых жесткошерстных псов. Собаки помчались нам навстречу, стараясь удержаться на скользком снегу. Через каждые несколько шагов какая-нибудь лапа пробивала ледяную корку, и собаке приходилось ее вытаскивать.
Следи за хвостами, — успела я предупредить Клинта, прежде чем свора обступила нас. — Они бьют ими как кнутами, особенно если шерсть сырая. — Фриман рассмеялся, — Думаешь, я шучу? А ты попробуй как-нибудь подойти в шортах к этой орде, когда она виляет хвостами и скулит. От ударов остаются рубцы, — Я прокричала в глубину амбара: — Папа, еще полгода назад у тебя, по-моему, было всего три собаки, а теперь, кажется, их пять!
Я протянула руку и похлопала по ближайшей острой морде. Пес радостно взвыл. Они отталкивали друг друга, поскуливали, добиваясь личного внимания.
Ага, — В дверях появился отец с ведром зерна в руке, — Мама Паркер влюбилась в этого маленького коричневого щенка пару месяцев назад, когда мы ездили в Канзас. Если ее послушать, то щенок сам попросился домой вместе с ней. Так он здесь и оказался. Мы назвали псинку Фони-Энни.
Это получается четыре, а я все-таки вижу пять.
— Не могли же мы взять одного, — пояснил он, словно речь шла о картофельных чипсах, — С ней поехал тот серебристый кутенок. Мама Паркер назвала его Мэрфи, в честь героя войны.
Мы с Клинтом прорвались сквозь снежный и собачий заслон и вошли в амбар. Меня окутал чудесный аромат люцерны. Я полной грудью вдохнула сладкий запах сена, смешанный с лошадиным. Просторный амбар был построен крепко. Вдоль одной стены располагались восемь стойл с кобылами, жеребятами и парой скаковых лошадей, у противоположной высились тюки с сеном. Рядом был отгорожен чулан, где чудесно пахло зерном и потертой кожей.
Где остальные лошади? — поинтересовалась я, заглядывая в первое стойло.
Ко мне тут же сунулась бархатная морда, и я ее погладила.
— На пастбище за домом. С ними все будет в порядке, если они станут держаться вместе и в укрытии. Сена там хватит на пару дней, — Отец указал на кран колонки, — Чудачка, ты можешь наполнить поилки. Клинт, подсыпь сена в сетки, что висят в стойлах, пока я буду отмерять зерно. — Он умолк и посмотрел на Фрнмана. — Если спина выдержит.
Моей спине всегда хочется размяться на свежем воздухе, — заверил его Клинт.
Отлично. Эй, псы, убирайтесь! — Отец звонко (пред нескольких собак, снующих поблизости, ведром, зажатым в руке, — Ступайте на волю, разомните лапы! Здесь вы только мешаете, крутитесь под ногами.
Все мы тут же подчинились ему.
Амбар наполнился знакомыми звуками. Люди работали, разговаривали с лошадьми. То там, то здесь мяукали кошки, запрыгнувшие в амбар, когда собак прогнали с их территории. Кобылки были все как на подбор, квотер-хорс, крепко сбитые, добродушные. Два годовалых жеребенка, большеголовых и долговязых, напоминали мне пятнадцатилетних мальчишек, только без прыщей и дурацких улыбочек.
Я зашла в стойло к одному из них, оглядела полупустую поилку. На ноге у жеребенка была аккуратная повязка.
Эй, — крикнула я, ощупав ее. — Похоже, все зажило, папа. Кожа не горячая.
Ага, дела у него идут на поправку. — Над полудверцей стойла появилась отцовская голова, — Вечером поможешь мне сменить ему бинты.
Я кивнула и обратила внимание на странный звук, этакую невообразимую смесь завывания и скулежа. В жизни не слышала, чтобы собака издавала подобные звуки, полные паники.
Какого черта? — ни к кому не обращаясь, изрек отец, направляясь к дверям амбара.
— Клинт! — крикнула я, но он уже все слышал, отбросил тюк с сеном и направился ко мне.
Мы отставали от отца всего на шаг, когда он достиг двери.
Как ни странно, за то время, что мы проработали в амбаре, ветер совершенно стих, а снегопад не прекратился. Огромные снежинки скрыли из виду все. Сквозь них с трудом пробивался утренний свет. Я огляделась вокруг и снова вспомнила Колорадо, где оказалась отрезанной от мира на весь уик-энд из-за снегопада и провела это время в прелестном коттедже. Примерно такая же беда навалилась теперь на Оклахому. Поразительно.
Мы стояли и старались определить, с какой стороны доносился вой.
Наверное, те два щенка застряли в сугробе, а умишка не хватает, чтобы выбраться. — Отец рассек воздух пронзительным свистом. — Фони! Мэрфи! Ко мне, ребята! — Он снова свистнул.
Внезапно из-за угла амбара вылетели три собаки, подбежали к отцу и начали к нему жаться, дрожа и поскуливая.
Что с вами случилось, дурашки? — ласково спросил он, гладя головы псов и щекоча их за ушами.
Папа, собаки напуганы, — сказала я и добавила: — Двух не хватает.
Тех самых щенков. Так и знал, застряли в снегу. Похоже, вой доносится с пруда. Я пойду туда и вытяну их за хвосты из сугроба, в котором они сидят.
Отец направился через выгон, но Клинт его остановил.
Погодите, — От его тона у меня на затылке волосы встали дыбом. — Что-то здесь не так.
Говори яснее, сынок, — велел отец.
Вместо ответа Клинт посмотрел на меня:
Ничего не чувствуешь?
Стоило ему так сказать, как я тут же поняла, что вовсе не его голос приподнял волоски на моем затылке.
Чувствую, — еле шевеля языком от страха, промямлила я.
Это та самая тварь? — спросил отец.
Да, похоже, это Нуада, — ответила я.
Вой усиливался. Теперь мы точно знали, в какой стороне. Он доносился с пастбища с большим прудом, где было вдоволь воды для лошадей и множество рыбы для любого соседа, пожелавшего забросить удочку.
Чертова гадина что-то творит с моими собаками, а я этого не потерплю. Шаннон, винтовка на своем месте, в чулане. Она заряжена, поэтому будь осторожна.
Пойдем все вместе, — услышала я голос Клинта.
Если так, то не спускай глаз с Шаннон, — коротко бросил отец.
Сэр, в ней куда больше внутренней силы, чем в этом оружии, — возразил Фриман.
Я передала отцу ружье, когда он как раз ворчал что-то невнятное в ответ. Наша троица побрела сквозь снег за амбар. Первым шел отец, затем Клинт, а потом уже я. Мы двигались вдоль забора, пока не
