было только одно желание – утопить ноутбук в Москве-реке и помыться в скипидаре.
Катя же в это время принимала ванны. Вернее, она парилась в Сандунах вместе с компанией самых преуспевающих молодых умов нашего города: Венечка пригласил Катю в святая святых – закрытый клуб с мокрыми вениками и выпускниками университетов Лиги Плюща. Нужно сказать, что в плавках выпускники выглядели не очень; не блистал и сам Венечка – обладатель нежного пивного пуза и обильно волосатой спины. Впрочем, какое значение имели такие мелочи, если Катя была абсолютно счастлива: не считая свиданий в седьмом классе, когда она еще была убежденной сатанисткой и встречалась с предводителем секты на крышах и в подвалах, отношения с Линдманом были самыми продолжительными и беспроблемными во всей ее жизни.
Пока Лига Плюща накачивалась пивом и развлекалась тяжеловесными американскими анекдотами, в которых Катя, признаться, ничего не понимала, она вела светскую беседу с хрупкой девушкой Зоей. Зоя была официальной гёрлфренд Алексея, перспективного банковского служащего, которому оставались считаные месяцы до блестящей карьеры в столице.
– Мы живем с Лешечкой уже четыре года, – щебетала Зоя. – Мы, Кшысинские, всегда выбираем себе партнеров на всю жизнь и не размениваемся на мелочи. – И она послала воздушный поцелуй своему партнеру на всю жизнь, который стоял на бортике бассейна и почесывал волосатый живот, намереваясь прыгнуть.
– Какая у тебя интересная фамилия. – Катя задумалась, подсчитывая, сколько раз за прошедший год она разменялась на мелочи, и решила выиграть время.
– Моя семья принадлежит к знатному роду, – Зоя явно не первый раз повторяла этот текст, – и мы регулярно посещаем дворянское собрание.
– Понимаю, – соврала Катя. Она никак не ожидала наткнуться на герцогиню вот так запросто, в бане, в простыне.
Зою было уже не унять. В ближайшие полчаса она рассказала, к каким августейшим особам восходит ее знатный род, и даже взялась чертить мылом на лавке схематичное генеалогическое древо. Катя слушала открыв рот, ей абсолютно нечем было похвастаться в плане селективной генетики.
– Эти мальчики только кажутся простыми, – подмигнула герцогиня-графиня. – Когда заходит речь о браке, приходится доказывать им свою неповторимость. Кстати, в каком районе Москвы ты родилась?
– Я приезжая, – отрезала Катя и прыгнула в холодный бассейн.
Ну и что с того, что девушки друзей Линдмана были похожи на заспиртованных крыс, зато сам он два, а то и три раза в неделю позволял Кате просыпаться на его простынях. И кто знает, может быть, однажды Венечка решит, что к его идеальным генам нужно добавить немного простой пролетарской крови девчонки из Самары. Ведь практически все незамужние девушки устроены одинаково – если им кто-нибудь нравится, они будут надеяться на «да» до тех пор, пока не услышат «нет», или даже чуть дольше. И хотя Катя понятия не имела, кем вообще был ее прапрапрадедушка, корона на ее голове держалась очень даже крепко.
Глава пятнадцатая, в которой мы думаем о том, что у каждого есть свое слабое место
Жизнь в городе, хотя бы отдаленно напоминающем Москву, – это ежедневный подвиг. Вообще- то нам всем хорошо бы получать молоко за вредность и массаж верхнего плечевого пояса к завтраку, ведь каждый день создан здесь исключительно для того, чтобы нанести еще один, а то и два прицельных удара по нашему и без того хрупкому эго. Каждую секунду здесь можно увидеть что-нибудь более юное, более худое, более богатое и гораздо более красивое; вы купите себе «Infi nity», но мимо будут ездить «Bentley», вы купите себе «Lamborghini», а сосед припаркуется на «Maybach», и в вас моментально выявят человека несветского, отсталого и известного своей экономностью.
Если поддаться панике и следить за всеми теми ужасами, которые ежесекундно происходят в пределах Садового кольца – за браками с олигархами, оптовыми покупками в «Manolo», выигрышами в лотерею и удачными продажами биржевых акций, – то можно окончательно пасть духом, растолстеть и покрыться паршой. Единственная возможность сохранить свежий цвет лица и выжить в такой тяжелой, агрессивной социальной среде – это расслабиться и получать удовольствие, ни в коем случае не вступая в гонку вооружений.
Впрочем, есть и еще один, практически универсальный, рецепт. Нужно помнить – органические, выращенные без удобрений, а стало быть, самые дорогие и вкусные яблоки обязательно погрызет червяк. Также и с богатыми, знаменитыми, блестящими и звездными. Их сияние и подавляющее величие перестает так раздражать, если помнить – под внешним блеском мы все люди, беззащитные и уязвимые, и у каждого есть свое слабое место.
– Как вы думаете, я достаточно хороша для него? – Мы сидели все вместе за стойкой маникюрного бара. Катя задала каверзный, запрещенный вопрос так неожиданно, что Нина подпрыгнула на неудобном стуле.
– Ай! – взвизгнула она. – Осторожней, пожалуйста!
– Катя, что с тобой происходит? – Даже мне показалось, что это уж слишком.
– Я волнуюсь. Я чувствую себя какой-то... неловкой. Я все время думаю, что схватилась не за свой кусок. У его друзей девушка...
– Мы уже сто раз слышали про эту маркизу де Помпадур, – закатила глаза Нина. – В наше время это последнее, чем можно похвалиться, если у тебя маленькая грудь!
– Но у меня у самой... довольно маленькая грудь, – растерялась Катя.
– Зато тебе не приходит в голову рассказывать первым встречным о том, с кем твой прадедушка занимался сексом! – возмутилась Нина. – Это ж надо! Никакого уважения к предкам. Тоже мне нашлась звезда генетики! Овечка Долли!
– И почему только любить бедных, обездоленных лузеров считается почетным? – возмутилась я. – Как будто то, что твой бойфренд сидит у тебя на шее, есть лучшее доказательство искренности ваших чувств. Бедный – значит, по любви. Богатый? Ну понятно!
– Зачем вообще кому-то что-то доказывать? – пожала плечами Нинка.
– Главное – жить в мире с собой! А вдруг богатые и знаменитые действительно сделаны из другого теста? Ну там, голубая кровь, аристократия и все такое, – гнула свое Катя.
– Голубая кровь! – разозлилась Нинка. – Да копни чуть-чуть под нашу новую аристократию – вскроются страшно дворянские корни. Сплошные институты благородных девиц! Папа – завскладом. Мама – продавщица в «Березке». Дед – партийный работник и тетя – управдом. А все туда же, в князья!
– Всех нас связывает и тянет к земле общая страсть к докторской колбасе, – вздохнула Катя.
– Знаете, мне тоже как-то не по себе, – наконец призналась я. – Все так... странно. За прошедший месяц мы с Сергеем встречались раз пять. Мы ходили в театры, в красивые рестораны... но... но все как-то... безжизненно. – Я наконец нашла слово, которым можно было описать происходящее.
– Тебя что-то смущает?
– Я не могу понять, чем он живет, – призналась я. – Все, что он говорит и делает, кажется таким... правильным, но совершенно бесчувственным.
Это было правдой. Меня не покидало ощущение, словно что-то не так. Прошедший месяц был одним из самых удивительных, самых романтичных в моей жизни. Сергей явно хотел меня побаловать и демонстрировал возможности, доступные людям его круга. Изысканные рестораны, премьеры, билеты на концерты в VIP-зоны... И все-таки я не была счастлива. Мое сердце, которому все время требовалось что-то большее, стало моим слабым, самым слабым местом. Мне было... холодно.
– Я так люблю красивые черные платья, – сказала я однажды. – Но в Москве абсолютно некуда их надевать!
– Почему же? У нас полно светских мероприятий, – возразил Сергей.
– О да! Открытия галерей, на которые не приходит никто, кроме журналистов газеты «Мир живописи». Они предпочитают носить толстые свитера и белые носки под черные туфли!
– Театры...
– В них все давно уже ходят в джинсах! С биноклем и чипсами.
– Рестораны?
– В черном платье там сидят разве что вдовы, туристы из Эмиратов и выпускницы, причем последние раз в году! Всем остальным лучше надеть джинсы и какую-нибудь майку из прошлогодней коллекции
