Нет, нужно дело сделать, привести этого шустрого финансиста «головой» и тем – сберечь свою… Да и… Да и стоит ли вообще вести финансиста в Замок? Может быть… Магистр слишком неразворотлив по теперешнему времени. Хотя – коней на переправе не меняют… Хм… Коней – нет, а вот наездников – вполне.
– Ну и как впечатление? Не слышу бурных продолжительных аплодисментов, плавно переходящих в овацию! – произнесла Лена, как только мы отъехали от гаишников.
– Тащусь, как сутулая лошадь! Это же надо!
– Двусмысленный какой-то комплимент. Если вообще – он.
– О, женщины, вам имя – вероломство! – Потягиваюсь на заднем сиденье. – Лен, у нас курить осталось?
– Есть. – Она подала мне пачку. – А почему это – вероломство?
– Это не я сказал. Это – Шекспир.
– А ты авторитетами не прикрывайся, ты по существу ответь!
– Лен… Ты врала так вдохновенно, что поверил даже я.
– А я и не врала…
– Не врала?
– Не-а.
– Что, твоя подруга действительно такая вот мымра?
– Нет, конечно. Она – милая и славная. Глупый, я фантазировала.
– Прямо Франсуаза Саган!
– Еще бы. Да и чего не сделаешь ради любимого мужчины. Ладно, куда рулить-то?
Об этом я думаю с той самой поры, как мы отъехали от крепости имени Госавтоинспекции. Прозвониться в Москву? И что это даст? Вот он я, живой, здоровый, и готов приступить… А пока – деньжат переведите в здешний банк…
«Лимонов» пятьдесят, до Москвы добраться… А там я ужо…
Нет. Такой путь чреват самоубийством. Причем двойным. А если и я не страдаю излишними суицидальными наклонностями, то девушка – и подавно. Кто, зачем меня подставил? Кому? Вопросов больше, чем ответов. Прежде чем воскресать во всем блеске, нужно ответить хотя бы на первый вопрос: кто? Последовательно завязанный на второй: зачем?
– У тебя много денег? – спрашиваю девушку.
– Есть.
– На билеты хватит?
– С избытком. И-на пиво останется.
– Значит, так. Мчим на вокзал, определяемся с билетами, а там – видно будет.
– Как скажете, сэнсэй.
Машину припарковали в скверике у вокзала. Лена ушла, вернулась бегом:
– Не спи, замерзнешь! Поезд – через пять минут!
Герман успел за минуту до отправления. Подбежал к проводнику купейного вагона, сунул ему в руку несколько купюр, выдохнул:
– До Москвы, командир, а?
Проводник мельком оглядел пассажира. Если его и удивило, что тот вообще без вещей, даже «дипломата» занюханного нет, вида он не показал. Пачка «хрустов» раза в три превышала обычную таксу за безбилетный провоз. Да и интонация мужика выдавала служивого, скорее всего бывшего. И-не мента. На ментов у проводника был нюх.
– Проходите. Третье купе.
Герман нырнул в вагон, а вскоре поезд тронулся.
К вагону мы подошли, когда проводник уже прихлопывал дверь. Но билеты рассмотрел не торопясь, с профессиональной солидностью: спальный вагон в этом поезде – единственный! Лена молодец – не забыла ему улыбнуться, – и он готов был провожать ее до купе, забыв и обо мне, и о незакрытой двери тамбура…
– Как это тебе удается?
– Дор… Улыбка – мой стиль.
– А-а-а…
– Что – «а-а-а…»? Вот как тебе удается? Попали в какую-то гнусную бодягу, едва ноги унесли, а ты продолжаешь молчать, как рыба об лед, да еще с невозмутимым видом, дескать: «Все идет по плану!» Знаешь, ты похож на нашего премьера!
– Вообще-то я делово-о-ой…
– Слушай, деловой…
Вошел проводник с дымящимся чаем в тяжелых подстаканниках. И есть сразу захотелось – как из пушки!
– Скажите, у вас колбаса имеется? – Лена словно угадала мои мысли.
– Сырокопченая.
– Отлично!.. А… А вы не могли бы организовать нам завтрак? Командировка, продукты не успели купить…
Проводник понимающе улыбнулся, кивнул. Все понимание, надо полагать, свелось в его голове к простому и немудреному, проверенному многолетней практикой: действительно, командировочные, от какой-нибудь фирмы иноземной с представительством в Москве; девка – явно за главную, мужик – при ней, хотя и старше… Видно, от мужа или мужика постоянного оторвалась в отъезде, всю ночь с этим протрахались, как кролики, до синих кругов под глазами, едва на поезд не опоздали, деньги – казенные, раз взяли «люкс», да и ехать сутки, хочется оторваться напоследок… Краля, наверное, у шефа фирмы в любимых козочках ходит, вот и шикует… Хотя – если б не такие, то и заработка никакого в СВ давно бы не было: на подсадных особо много не накрутишь… Народ на подсадку простецкий, все больше в плацкарту норовит… Подешевле и побольше… Да и вообще – народец такой: ему всегда надо много, дешево, лучшего качества и навсегда… А здесь – тариф: тройной счетчик. Хочешь кайфово доехать – все будет, только плати!
Не убирая приятной улыбки, халдей произнес:
– Сделаем. Что-нибудь для аппетита? Коньяк? Водка? Мускат?
– Коньяк не на товарном дворе разливали? – поинтересовался я с невинным видом.
– Ну что вы… – Проводник сделал на миг обиженною лицо. – У нас ведь даже депутаты ездят… Армянский, ереванского розлива.
– Тогда – ой…
– Не понял?
– Бутылочку присовокупите…
– А мне, – вмешалась Лена, – мускат и… Груши у вас есть?
– Груш нет. Не сезон.
– А на что сезон? Проводник пожал плечами:
– Бананы.
– На них теперь – всегда сезон, – вздохнула девушка. – Давайте бананы. – Она махнула рукой так, словно ей предложили под мускат горькую редьку.
– Что под коньяк, кроме колбаски? Есть копченый палтус, ветчинка свежайшая, своя, балычок…
– Давайте на ваше усмотрение.
– Э-э-э… – замялся проводник. – На какой класс, так сказать, рассчитываете?
– На высший, – вмешался я. Добавил:
– Решите сами. Люди мы не богатые, но состоятельные, – и улыбнулся этому Сусанину в стиле «чи-и-и- из», это когда глаза – холодны, изучающи и равнодушны.
– Сделаем, – посерьезнел халдей. Но удалился, внутренне сияя. Одно он точно перерешил: то, что главный здесь все-таки я. А впрочем…
– Обдерет, несмотря на твой жизнеутверждающий оскал, – прокомментировала Лена.
– Работа у него такая, – пожимаю плечами.
