через чертополох чичиковых, коробочек, маниловых, и полет ее тройки будет стремителен и неудержим только по дорогам, являющимся для всех «цивилизованных» неудобьем, бедой, напастью?.. Бог знает.
– Где мы? – спросила девушка, открыв слипшиеся от сна веки.
– Ну вы и дрыхнуть горазды, милая барышня. Как там в песне поется? «А я кровать твою воблой обвешу, чтобы слаще был девичий сон…» Что снилось?
– Ты знаешь – ничего, – удивленно произнесла Лена.
– И это радует.
Первое время, как только выехали, девушка была напряжена, поминутно оглядывалась в оконце заднего вида, потом как-то обмякла, свернулась клубочком на заднем сиденье и уснула. А я был рад, что намедни мы весь день не вылезали из постели: голова была ясной и свежей, а вести машину на такой скорости, ночью, по гололеду с мокрым снегом – занятие не самое безопасное для усталого человека.
– Так где мы все-таки?
– Подъезжаем к Краснореченску.
– Ого! А зачем нам сюда?
– Видишь ли, зайка, вообще-то мы направляемся в Москву.
– Ну об этом-то я догадалась.
– Ты просто экстрасенс какой-то!
– А чего – таким крюком, через Краснореченск, а не через Приморск?
– Милая барышня, события, имевшие место быть в Лазурном, произошли все-таки на территории Приморского края; сейчас в Лазурном, Раздольной и всех близлежащих палестинах служивых чинов больше, чем заслуженных клопов в диване одесской коммуналки… Пройдет усиление и по Приморску. Это – первый факт.
Второй… Второй – участок железной дороги от Приморска к Москве хотя и краем, а цепляет «нэ- залэжну»… А это значит – пограничники, таможня и прочая мутота… А самолет без документов и с оружием исключен сразу. Тем более, что в сопутствующих обстоятельствах без «железяк» я точно почувствую себя сиротой…
– У тебя что, вообще никаких документов?
– Абсолютно. Даже, как ты могла заметить, татуировок нет.
– Зато – «гайка». У братвы вполне сойдешь за своего.
– Это вряд ли. «Базаром» не владею.
Перстень я запрятал подальше – от греха. В дороге всякое бывает. Вдруг да встретится искусствовед- практик со стволом на кармане и самыми сугубыми намерениями? Вот только чего к нашим приключениям сейчас не хватает, так это разборок с краснореченской братвой по поводу экспроприации у лоха мутного «рыжей гайки», кою он, фраер, носил внагляк и по понятиям!..
– Так из Краснореченска до Москвы – больше суток.
– Волка ноги кормят, а для бешеной собаки семь верст не крюк! – С этими словами давлю педаль тормоза.
– Что, уже приехали? – Лена оглядывает пустынные окрестности.
– С машиной придется расстаться. Дальше – ножками.
– Почему это?
– А пригородный пост ГАИ?
– Думаешь, им уже сообщили о Лазурном?
Мельком взглядываю на часы. Без пяти семь. Могли. Хотя вряд ли.
– Жалко машину вот так бросать… Она сейчас для нас – и стол, и дом…
Слушай, давай я за руль сяду!
– Ты умеешь водить?
– Конечно, с одиннадцати лет, у нас всегда была машина, старый «Москвич».
И не сомневайся, у меня и права есть.
– И документы на машину, и доверенность, и техпаспорт…
– Техпаспорта, конечно, нет. Но у меня его и не спросят.
– Думаешь?
– Чем меньше врешь, тем больше верят! Есть у меня еще один документик – я менеджер по туризму. Фирмы «Галина».
– Той самой? Которая по телику «Мы вас перенесем в ваши сны»?
– Ну…
– Так ты действительно менеджер?
– Дудки! Я – подруга президента фирмы!
– Вот как…
– Нет, Дор, с бизнесом тебе надо завязывать! Напрочь! Ты веришь любому неловкому слову!
– Неловкому?..
– Для ревнивых бультерьеров поясняю: президентом фирмы «Галина» является Галина Петровна Вострякова. Дама. Гетеросексуальной ориентации.
– Слушай, у вас фамилии, как у московских микрорайонов… Черемушкиной среди подруг нет?
– Чего нэма, того нэма. Мы и сами на этот счет часто шутим. А вообще – убедила?
– Когда говорит такая красивая девочка, поверишь чему угодно…
– Вот именно. Поэтому пересаживайся на заднее сиденье и дремай!
– Чего делать?
– Ну – дремли! Короче, погрузись в дрему. Или – полусумеречное состояние.
А я буду болтать со служивыми.
– Версия готова?
– Зачем? Экспромт всегда убедительнее.
– Лена… Ведь гаишники – хорошие психологи. Они с людьми работают.
– Но и у них – стереотип. А я его собираюсь избежать. Okey?
– Well…
Мы меняемся местами. Еще я не поленился вычистить номера, протер стекло.
Лена умылась снежком, подкрасила ресницы, навела губы:
– Ну как?
– Отпад.
– А еще?
– Улет! Фанера! Багдад! Беда! Короче – голяк, в натуре!
– Ну, последнее – не отсюда, а вообще – владеешь. Двинули?
– Двинули.
В отличие от меня, девушка ведет машину аккуратно. Словно гладью вышивает.
Пост ГАИ нарисовался километров через пять. «Погрузись в сумеречное состояние…» А это и несложно – когда вся страна в сумеречном состоянии, и уже не первый год. И даже не второй. И не просто вплавь, а еще и втемную, на ощупь.
Вот и посты ГАИ, какие раньше представляли собой стекляшки «на семи ветрах», и самым грозным и разрушительным оружием постового были полосатая палка и «дырокол», теперь Превращены в «неприступные крепости». По бокам дороги – бетонные блоки, за которыми легко могут укрыться автоматчики; узенький проезд «в одну машину» перегорожен стальным шлагбаумом. И гаишники – в «броне», с «АК-74У»…
Метров за сто от поста все машины плетутся черепашьим шагом. Ветошью-то я прикинулся, а сердечко бьется часто, как рыбка: мне просто необходимо добраться до столицы без инфаркта, паралича и лишних приключений! Чтобы – порешать вопросы. Или порешить. Это уж кому как глянется. И уверенности в том, что мои противники не имеют влияния в краснореченском УВД и его подразделениях, у меня никакой… А стоит служивым произвести даже поверхностный «шмон» и обнаружить стволы, как мы загремим сразу на тридцать суток, до выяснения…
Помимо прочего… Вернее даже – главное: девчонка оказалась втянута, как сейчас говорят, в «чужие базары», и ее устранят просто потому, что так принято: меньше людей – меньше проблем… И пока я сам не
