– Ничего. Переживем. И – коньячком запьем. – С этими словами подхватываю бутылку и делаю три хороших глотка. – А вообще – тошно.
– Не расстраивайся. Со мною такое тоже случалось. Нет, конечно, не такое, но ведь для любого предательства объяснения хотя и находятся, но очень натянутые… Вернее – никаких не находится… Знаешь, когда мне было двенадцать, меня предала лучшая подруга… По крайней мере, я считала ее такой.
Она была постарше на три года – Валя Зайцева; из школы она поступила в ПТУ, лет с тринадцати начала уже блудить с парнями… А жили мы в одном дворе. Даже очень дружили, когда были совсем маленькие… И вот в мае она приглашает меня на день рождения – ей как раз шестнадцать исполнилось… Помню, я еще два дня по магазинам ходила, все не знала, что подарить…
Отмечать решили на даче одного из пацанов – это рядом с Покровском, в двух километрах. Пришла – там уже компания: еще две девчонки и четверо парней, лет уже семнадцати, а может быть, и старше… Вообще-то мне там сразу жутко не понравилось: стали вино пить какое-то дрянное, я не хотела, но фужер все-таки выпила; стали подначивать, обзывать «малолеткой» и «недотрогой»… Потом Валька заговорщицки так позвала меня в другую комнату, показала мини-шорты – тогда они только появились, сказала, ей ее парень подарил, Костик… Спросила – не хочу ли померить… А кто ж из девчонок не захочет? Я сбросила юбочку, собралась примерить, а Валька:
– Трусики тоже снимай, это же мини-шорты, их на голое тело надевают, чтобы – полный отпад! Вот, смотри! – Она показала картинку из журнала с какой-то американской кинодивой. – Если тебе понравится, Костик и тебе такие привезет, совсем дешево, по оптовой цене!
Я покосилась было на дверь – она была закрыта, сняла трусы. А Валька схватила их, дверь распахнула, помахала, как флажком, засмеялась:
– Недотрога ждет своего прынца! В чем мама родила! Сначала я подумала, она дурачится, крикнула было:
– Валька, ты что?! – но тут в комнату завалилась вся компания, девки и ребята. Я прикрылась ладошками, присела на кушетку, чувствуя, как лицо загорелось от стыда – на мне ведь кроме коротенькой футболки и гольфов – ничего, бормочу что-то вроде: ребята… вы что… с ума сошли?..
– А она кокетничает… – захохотала одна из девиц. – Подумаешь – целка, это теперь ненадолго! А то будет из себя корчить…
Дальше все закружилось каким-то глумливым хороводом… Девки – все трое.
Валька тоже, – бросились сдирать с меня футболку, парни загоготали, я чувствовала на своем теле их липкие от пота руки… И – просто озверела… Меня повалили на кушетку спиной, сумела изловчиться и двинуть одной девке, Верке, пяткой в лицо… Та заверещала, бросилась на меня, но я проворнее оказалась, махнула ей по морде ногтями, как кошка лапой…
– Ах ты, сука! – закричала ее подруга, сумела скрутить мне руку за спину, больно так – что и не шелохнуться. – Да я щас тебе ложкой целку откупорю, сука брыкучая!
– А ну не гони, Машка… Попка – что надо. Ну что, пацаны, первым буду, а, без обид? – произнес высокий, жилистый пацан, что был у них за главного.
– Давай, Цапля… А я ее потом в попку трахну. И – тоже первый! – загоготал другой парень.
– Да я ей щас всю морду располосую! – кинулась та девка, которой я шнобель попортила, послышался шлепок – и та завыла в голос.
– Верка, ты прекрати нам кайф ломать… Заживет нос-то, он у тебя все равно картошкой… Вот «станок» не пострадал, и это радует… – гоготнул один из парней. – Костик! Третьим-первым будешь, в ротик?
– Ну ее, еще откусит…
– Ничего, обломаем, шелковая станет…
А обе девки, Машка эта и Валька, продолжали меня держать, но хватка ослабла. А я плакала, слезы катились по лицу, как горошины…
– Ты чего все разминаешь, засаживай! – подначила Цаплю Машка.
Тот подошел, грубо тронул рукой, сказал:
– Да она сухая, как наждак…
– А ты что хотел? Зато – целка! Считай – первая у тебя… Как и ты – у нее…
– Да ломал я уже!
– Это у кого же? – снова подначила Машка.
– А ну, девки, отойдите. Вроде присмирела кобылка, никуда не денется. – Он положил мне ладонь на спину. – Худенькая… А ну о койку обопрись!
Руки мне отпустили, я вроде покорно уперлась ладонями в кушетку… Увидела его ногу, вернее, ступню босую и что есть силы врезала пяткой прямо по большому пальцу! Дальше… дальше я просто осатанела – не знаю, откуда силы взялись!
Схватила ножку табуретки – там все четыре валялись, знаешь, такие, что прикручиваются, они тяжелые, словно свинец внутри, и по башке этому Цапле – он скрючившись стоял, за ногу держался – наварила, с размаху, сверху. Звук такой, будто дубиной по бочке, козел этот упал не ойкнув, кровью залился. А я тут же дубинкой этой тычком Машке прямо в лицо и сверху, по голове…
Они как-то растерялись, расступились, я выскочила в другую комнату, схватила в охапку чью-то куртку джинсовую, прыгнула в распахнутое окно как есть, босая, голышом… Перемахнула заборчик и в лес – дачка стояла крайней у леса… Бежала, не разбирая дороги, все казалось, гонятся за мной…
Потом – остановилась, вокруг – лес, сначала испугалась страшно, решила: забрела – не выбраться… Ступни все в крови, избиты… Завернулась я в эту куртку, легла под дерево и завыла по-щенячьи… А потом, потом уже плакала навзрыд, в голос… Пока не затихла… Под курткой свернулась клубочком, согрелась, мысли какие-то были странные – что вот останусь я жить в этом лесу навсегда… И превращусь в медведицу, стану сильной и раздеру всех обидчиков…
Или – в пантеру Багиру, очаровательную, гибкую, опасную… Незаметно так я и уснула… И снились медвежата, мягкие, добрые, будто плюшевые, и я играла с ними…
Проснулась – во рту вкус какой-то медный, сама – замерзшая… Сначала даже не поняла, где нахожусь, – лес кругом стеной, чуть дальше – овражек, тоже сплошь заросший, а я нагишом лежу, в какой- то куртке чужой… И – вспомнила все сразу, и стало страшно, но ненадолго… А я вдруг словно почувствовала снова липкие чужие ладони на своем теле, даже мурашками покрылась от омерзения…
Потом спустилась к ручью, осторожно, – змей боялась, я их с детства боюсь, а майские змеи, говорят, самые кусачие – они тогда свои свадьбы празднуют…
Но никаких змей не оказалось. Ручей был удивительно чистый, но очень холодный, ключевой. Я облилась вся, с головы до ног, потом закуталась в эту куртку… Куртка была совсем новая, от нее никем не пахло, и видно – Цапли, потому что длинная мне, хотя я и сама – не маленького совсем росточка.
Запахнулась я в нее, сориентировалась по ручью и пошла домой. Лесом. Уже когда подошла к Покровску, сидела в лесу дотемна: городок у нас небольшой, и ходить голой, в какой-то куртке чужой, босиком… Дождалась я вечера – стемнело в девять, в десятом, – замерзла – вечер оказался не такой уж теплый… И побрела домой. Потом одумалась: что с родителями будет, если заявлюсь вот так вот: руки – в синяках, просто пятерни отпечатались, сама – нагишом… Короче, позвонила я домой с автомата, сказала, что у подруги заночую, в Роще, – это вроде черта города, а километров десять, и автобусы после десяти никакие не ходили. Мама еще спросила: ничего со мной не случилось? – как чувствовала, а я ответила – ничего, все хорошо. Не знаю, поверила она мне или нет…
А сама действительно побрела в Рощу, деревня так называется, а рядом с ней – монастырьстаринный. Раньшев немкакой-тотехникум сельскохозяйственно-заочный помещался, потом церкви решили отдать, а в то время там как раз строители и реставраторы работали. Пришла я туда уже ночью.
И жутковато, звезды на небе, луна, и весь монастырь – он же массивный, как крепость! – в озерке отражается. И мне мучительно захотелось искупаться; забрела в воду, она показалась мне просто теплой – может, потому, что вода стоячая, прогрелась за день, может, просто я сильно очень замерзла… Зашла и поплыла в лунном луче – здорово, сказочно, что и не передать… Будто и не было ничего днем, будто… Только я, теплое озеро, небо и старинные башни… Потом выбралась на берег, отжала волосы, завернулась в ту же куртку, забрела в монастырь, влезла на какую-то башню и уснула на свежем деревянном настиле…
Весь день будто туманом каким заволокло, осталось только ощущение теплой чистой воды и свежий
