узкую улочку, ведущую к морю. На ту самую, где стоял дом Михеича.
С рыбой было покончено скоро. Следом – почти ритуальное омовение рук и прошествование в хибарку; там быстро накрываем «десертный стол»: курага, ломти вяленой дыни, изюм, свежие яблоки, мутный виноградный сок – бездна витаминов. И конечно, чай из самовара. И конечно, вино. Лена сразу выяснила, боюсь ли я машин; узнав, что меньше, чем носорогов, заключила, что смогу доставить ее по назначению. В «Лазурный берег». Поэтому – позволила себе. Но не раскисла, скорее – отлетела.
– Михеич, вы похожи на патриарха… Какой-нибудь катакомбной церкви.
– Храм у человека в душе. А если нет того храма, то и цена человеку – грош, и жизнь для него – копейка. И своя, и чужая.
– Храм… Что-то я слышала про это… А, тамплиеры, рыцари храма!
Наверное, это было очень красиво… Мне вообще нравятся рыцари… Или – древние греки… По-моему, они были сильными, верными и благородными…
– Разными они были…
– Знаете, Михеич… Все-таки мне хочется верить, что хорошими. Время, что ли, такое?
– Может, и так, – говорю я. – Александр Дюма создал своих мушкетеров как раз тогда, когда Франция превращалась в торгашескую, скупердяйскую страну… А Вальтер Скотт – Квентина Дорварда во времена «черных сюртуков» банкирских домов… Если люди не видят благородства вокруг, это не значит, что его нет вовсе.
– Вот и я думаю, что есть. А греки… У них всегда было тепло, и вдоволь моря, и их окружали прекрасные женщины…
И дома они строили белые, открытые всем ветрам, и украшали свои города богами-людьми, и хотели жить, и жили… Они даже звались красиво и гордо – эллины… Словно люди с другой планеты… Кстати, ты не знаешь почему? Пожимаю плечами.
– По греческим мифам Эллином звали царя Фессалии, внука Прометея… – произносит Михеич.
– Того, что огонь у богов украл? Для людей?
– Того. Вот только на пользу это людям пошло или наоборот… По одному из вариантов мифов, Эллин был сыном самого Зевса…
– Ну, это тогда никого не удивляло… – весело рассмеялась Лена. – Греховодники были эти греки. И люди, и боги. Помню, в школе у нас парнишка дотошный был, он все доставал историчку: почему греки на всех ихних вазах – голые. Она отвечала всегда, глядя в стол: в Греции было жарко. А парнишка тот не отставал: «А что, девочки с мальчиками так голышом в школу и ходили?» Эллин, наверное, тоже был не самый примерный семьянин?
– Вот об этом мифы умалчивают. Известно только, что нимфа Орсеида родила ему сыновей – Эола, Дора и Ксуфа… От них и пошли основные греческие племена.
Эол, как старший, воцарился в Фессалии, Дор получил землю напротив Пелопоннеса и от него пошли дорийцы, а Ксуф… Что с тобой, Сережа?
Судя по всему, вид у меня странный. Но я не могу ничего долго объяснять.
Произношу просто:
– Дор – это я.
– Ух ты! – восторженно вскрикнула Лена, словно перед нею во плоти возник призрак того самого легендарного родоначальника дорийцев. – А ты – настоящий?
– Еще бы…
– Это твоя фамилия? – спрашивает Михеич.
– Не знаю. Просто меня так все называли.
– Кто – все?
Кто?.. Отец?.. Мать?.. Люди, словно за пеленой дождя, их лиц я не вижу, только различаю неясные, размытые очертания… И еще – картинка на стене… На фоне ночного, фиолетово-синего неба – замок, белый, залитый лунным светом, отчужденный и неприступный… И только в одном окошке светится огонь… Живой и теплый… «Огонек в окне, полуночный мрак, по осенней мгле беспокойный шаг…»
Нет. Не помню. Ни-че-го.
Мотаю головой. Напротив – участливые, огромные глаза девчонки и усталые и сочувствующие – Михеича…
– Не помню. Ничего.
Девушка кладет мне ладонь на руку. Она прохладная.
– Ты вспомнишь. Обязательно вспомнишь. Просто – еще время не пришло… – Обвела нашу крохотную комнату лучащимся взглядом и сказала вдруг:
– А пойдемте гулять! Сейчас!
– Ночью? – удивился Михеич.
– Конечно! Снегу нападало, и еще – полнолуние. Светло как днем, только днем не так волшебно!
– Может, вы без меня… – замялся Михеич.
– Ну что вы, Михеич! Здесь же есть город древний, и музей…
– Музей по эту пору закрыт…
– Но город-то – открыт?
– А что ему теперь сделается? Не город – раскоп… Только зимой там пустынно и диковато…
– Что, там и дома есть?
– И дома, и улицы… Да и город не один – несколько, один над другим…
Нет, вы уж меня, детки, увольте, погуляйте сами. Только – поаккуратнее, раскопы там глубокие, можно и летом шею свернуть…
– А рассказать…
– Вот Сережа все и расскажет. Он и от меня наслушался, и книжек поначитался.
– Пошли? – смотрит на меня девушка.
– Пошли.
– Знал бы, что такой колотун будет. – Один из «кожаных» поплотнее запахнулся в куртку, но дрожь пробирала его.
– Впредь будешь умнее.
– Умнее, не умнее. Погода собачья.
– Погода как раз ничего, а вот жизнь…
– А эти – в тепле… Винцо попивают или – водочку… Слушай, Бодя, а если он сегодня вообще не выйдет, нам что тут, околевать всю ночь?
– Выйдет. Девку-то ему надо будет довести. Хоть до машины.
– Хм… А девка та возьмет да и не поедет. Думаю, он с ней койкой легко поделится… Я бы – поделился…
– Может, и так. А наше дело телячье – ждать.
– Добро бы – по делу сидели, а то – фотки сделать. На кой надо?
– Не нашего ума… Нам сказали – мы делаем. Чего зря?
– Это верно. Тебе хорошо, у тебя клифт на цигейке. А тут – заработаешь воспаление… Я не Президент, по боллисткам разлеживаться некогда… Выходят!
Готовь аппаратуру!
Объектив «берет» лицо Сергея Дорохова, защелкал «автомат».
– Ты покрупнее, покрупнее возьми! – зашептал тот, что помоложе, на ухо напарнику.
– Поучи отца «строгаться»…
– И девку, и девку щелкни.
– Да не зуди ты под руку!
– Слушай, куда это они?
– А пес их знает!
– Ну что, отчалили?.. Дело сделано.
– «Пальчики» надо взять.
– В доме старик. Да и эти могут вернуться в любой момент…
– Кто из нас мерзнет-то?
