– Ну да… Подождем, пока заснет?
– Да пошел он!
– И что мы ему скажем? Спросим – как пройти в библиотеку?
– Иваныч говорил, он винцом торгует. Вот мы и придем – за винцом. А в доме – там уже осмотримся. Ладушки?
– Ладушки. Только дед тот, Назар сказывал, очень неглупый. И крученый.
Если чего – враз расколет.
– Да пошел он! Его на том свете заждались давно, а он все знай коптит…
Пошли…
– Не пори горячку-то! Я замерзший, а не отмороженный! Ждать будем. Нам же сказано, взять «пальчики» по возможности… Ну и будем ждать возможности.
– Возможность не ждут, ее создают.
– Сильно ты умный!
Укрытый снегом город кажется неземным. Лунным. А море, дышащее за обрывом мерно и сонно – океаном ртути. Тяжело, маслянисто переливаются почти недвижные волны…
Город лежит у наших ног. Словно забытый всеми, словно вычеркнутый из времени… Когда-то… Когда-то на невольничьих рынках здесь разлучали влюбленных, когда-то люди замирали, разглядев в морской дали паруса вражьих триер, и спешили за единую ночь отлюбить и отплакать, когда-то стратеги в алых плащах и бронзовых шлемах неустрашимо собирали воинов в фаланги и те звенели мечами о щиты, и выкрикивали боевые кличи, и шли на врага, и падали, сраженные, и побеждали, обессиленные… А на их место приходили новые народы, и засыпали прахом покинутые, разоренные развалины, и строили поверх свои жилища, храмы, жертвенники, и молились своим богам, и ненавидели, и убивали, и умудрялись любить… И находился кто-то, кому безразличны были богатства мира и власть, и ему так хотелось любви, и его гнали, и он пропадал в бесконечности пространства и времени, чтобы появиться в другом веке и в другом обличье…
«Вина – другого я и не прошу, любви – другого я и не прошу…»
«Я – Франсуа, чему не рад – увы, ждет смерть злодея…»
«Быть или не быть – вот в чем вопрос…»
«Нет, весь я не умру…»
Город лежит у наших ног, и тяжелые медленные волны мерным своим чередованием продолжают отсчитывать время… Наше время… Пока наше…
– Мне страшно. Дор… Почему ты молчишь?..
Девушка повернулась ко мне в профиль и… мне кажется, я ее знаю… Очень давно знаю… Всегда…
– По-моему, ты разговариваешь с этим городом и с этими камнями… Я… Мне неуютно здесь… И холодно… – Лена повернулась, долго смотрела на волны, произнесла тихо:
– А море по-прежнему большое.
Повернула лицо ко мне – на ее ресницах сияла лунная пыль:
– Отвези меня домой. Пожалуйста.
Глава 27
Сидящие в автомобиле «кожаные» проводили взглядами задние «габаритки»
«Нивы».
– Видел? Двое поехали.
– И что, за ними двигать?
– Ты чего, перегрелся теперь в тепле? К деду. «Ауди» подрулила к дому. В окнах горел свет, – Не спит, сычара.
– У старых так бывает. Ты знаешь, давай к деду с уважением.
– А без него вообще нельзя. – Старший подхватил большую канистру. – Ты, случаем, масла туда не лил?
– Да не, позавчера купил только.
– Вот и ладушки.
«Кожаные» поднялись по ступенькам, старший постучал в притолоку. Дверь распахнулась, старик появился в проеме:
– Кого черти носят…
– Здоров будь, Михеич!
– Здоров покамест… – Старик после света пристально вглядывался в ночных визитеров. – Чтой-то не припоминаю вас, парни…
– Да проезжие мы. Зайти-то можно?
– А чего ж нельзя? Только башмаки оббейте да оботрите вот об тряпку.
Мужчины прошли в небольшую комнатку.
– Мы, извиняйте, что ночью, по винцо.
– А чего, на площади палаточка круглосуточная.
– Да нам не влить надо, нам с собою, да чтобы хорошее было. А то ведь кореша скажут: были в Раздольной и гостинца не привезли… Справились у тех палаточников: у кого винцо поласковее, чтоб не шмурдяк?.. Так тебя и назвали…
И еще сказали – сова ты, наверняк не спишь, ну мы и завернули. Да и тебе в прибыток. Канистрочку наплескаешь?
– Отчего ж нет?.. – Старик едва заметно улыбнулся. – Ко-ре-ша…
Присаживайтесь покуда к столу, служивые…
– Чего?.. – Молодой был пониже старика, поднял голову.
– Да ты головой не взбрыкивай, что конь перестоялый… Видно сокола по полету, а опера по погляду… Али дело какое казенное до Лукоморья довело?..
– Говорю же – проездом, – замялся старший. – Крепленое-то есть?
– А как же… Пробуйте. – Михеич поставил на стол три банки из шкафа.
– Да чего пробовать – нам бы такого, чтобы и самим выпить, и тетку какую сильно замороченную угостить… Короче: чтоб и градус, и букет, два стакана и привет!
– Ладушки. «Изабеллы» вам налью, пятилетней… Но пятилетняя дорогая…
Как с деньгами, служивые?
– Разойдемся.
– Для себя да для гостей держу…
– А мы гости и есть…
– Ну да, ну да… Незваный гость…
– Много званых, да мало избранных…
– Ждите. В подвал спущусь.
Старший быстренько оглядел стаканы, кружки, вытащил из сумки пакет, опустил туда две емкости…
– Уж из какой-то этот «спортсмен» пил винцо, а? Учись, студент, пока я жив! Вежливость – главное оружие вора. Изъятие стаканов оформлять не будем? – Передал пакет молодому:
– Вали в машину!
Старший появился через полчаса. Навеселе. Грузно плюхнулся на переднее сиденье, аккуратно установил канистру между ботинками:
– Вино у старика – просто… Э-эх… – отмахнул рукой по-тагарински:
– Трогай. К утру нужно быть в Приморске.
– Нам бы не гнать особо. Чего теперь… Дело сделано…
– Ямщи-и-ик не гони лошаде-ей… Нам не-е-екуда больше спешить… Нам не-е-екого больше любить…
– Не, гнать нельзя… Опасно. Поземка, ветер… Погода собачья…
– Погода-то в самый раз… – вздохнул старший… – А вот жизнь…
Припорошенная снегом ночь неслась под колеса стремительно, как поземка.
Зеленое мерцание приборного щитка, темень, дальнее ощущение моря… Его не видно, его чувствуешь,