море и умели жить под водой и дышать там…
– Э-эй, ты не утонул?
– Не-а…
Понятия не имею, что со мной происходит… Я не помню ни хрена ни о себе, ни о своей жизни, и вдруг все это меня абсолютно перестало волновать… Почему?
Из-за русоволосой девчонки, которой почему-то хуже, чем мне?.. Нет, не так…
Просто… Просто мне с ней лучше, чем без нее.
Когда я вышел в гостиную, девчонка стояла спиной ко мне. Совершенно нагая – только высокие белые сапожки и светлая лента в волосах. Она обернулась, и я увидел, что девушка еще и абсолютно пьяна… Или пьяны были только ее глаза?..
Уверенно и грациозно она двигалась в такт музыке, чуть раскачиваясь, словно деревце под порывами ветра… Потом подошла вплотную, приблизила губы к моим:
– Ты не считаешь меня?.. Я прикрыл ее рот ладонью:
– Нет…
– …Только не говори, пожалуйста, слов… Никаких слов… Молчи…
Слова… Они только могут все испортить… Потому что… Потому что я не знаю, какое твое слово отзовется болью в моем прошлом – ведь это ушедшее мы носим с собою всегда… И за словом мгновенно побежит другое, третье, четвертое… И ты будешь не ты, а кто-то, кого уже нет давно рядом, да и не было никогда… Был другой, которого я принимала за того, пока… И это не важно… Не важно все…
Ничего не говори… Молчи… Только слушай музыку и смотри… Музыка… Она тоже способна быть словом, она тоже будит ушедшее или несбывшееся – еще более дорогое… А я, я хочу иметь настоящее, хочу иметь на совести что-то… Нет, не то, за что стыдно или больно будет потом, этого не нужно… Хочу, чтобы просто было красиво… Красота – это ведь только миг, а мы не умеем беречь даже его…
Успеется… потом… А вот ничего не успеется, и может совсем не быть никакого «потом», а люди живут, словно собираются жить вечно, всегда… Мне, мне совсем не нужен памятник, ни бронзовый, ни медный, ни интеллектуальный – никакой…
Разве это так мало – если я хочу красоты… И – гармонии… Только… Только гармония любви и красоты – а ведь это, наверное, одно и то же – такая редкость на этой земле, что длится так недолго… Она мимолетна… Мир не терпит гармонии любви, не терпит отличия от себя, серого и строгого, и поэтому…
Девчонка перевернулась на бок, посмотрела на меня внимательно:
– Как все здорово сегодня… И этот снег за окном, и музыка, и ты… – Она снова откинулась на спину. – Ты знаешь… Эта песня звучала, когда мне было лет шесть или семь… Странно, но именно тогда я впервые почувствовала себя девочкой… Ты понимаешь?.. У нас была спортивная секция в школьном спортзале, гимнастическая, – мы бегали по ковру, швыряли ленты, кувыркались, ловили их…
А потом, потом мы с девчонками тихо прокрались из душа через раздевалку в школьный коридор… Он был пустой, темный и гулкий – даже было немного жутковато… И вот, представляешь, музыка… Едва-едва слышна… Мы пробрались по запасной лестнице на второй этаж, там вход, тоже запасной, дверь – со времен царя Гороха, еще такая, в перекрестьях вся, со стеклами, и стекла краской замазаны… Ну, понятно, в надписях все… Мы прильнули к щелочкам в этих разводах… Ну да, музыка далеко где-то, в зале – там вечер встречи выпускников был… Мужчина – взрослый совсем, лет, наверное, тридцати, и с ним – девчонка… Может, она год назад школу закончила, может – два, может, даже еще училась… Мужчина этот – учитель ее или просто… Просто кто-то старший…
Это… Это я потом досочиняла… Дофантазировала…
– А сейчас ты не сочиняешь?
– Нет… Так все и было… Они целовались… Потом… Потом он поднял ей юбку – тогда в моде совсем коротенькие были, а под ней – ничего… Нас они не замечали, а мы, мы дыхание затаили, как мышки… И музыка играла… И это было… Это было красиво… Понимаешь?.. И еще… еще я едва не плакала… Ты понимаешь?! Я – ревновала!..
А потом… Потом, на следующий год, я пошла в школу… Был праздник первого звонка… И знаешь, чем были заняты мысли семилетней девчонки?.. Я искала глазами старшеклассника, в которого можно влюбиться… А потом… Потом один большой такой взял меня на плечо и понес, а я держала колокольчик и звенела, и сначала мне было радостно и вдруг стало так горько, что я едва не заплакала: мне вдруг показалось, что эти взрослые мальчики принимают меня за куклу и не обращают на меня никакого внимания, как на меня, и я навсегда останусь такой… Я тебе нравлюсь?
– Да…
– Очень?
– Очень…
– Вот теперь я чувствую, что очень… Еще… Да… Ты знаешь, мир какой-то странный… И темный… Или стал темный?.. И он не только зимой такой, и не от мглы он такой темный стал – от людей… Люди совсем разучились радоваться…
Они куда-то бегут… Или от чего-то бегут… Или – просто закрылись сами в себе, и им кажется, что так безопаснее… Мне и самой недавно казалось, что так безопаснее… Не-а… А так хочется, чтобы было красиво… И еще – чтобы завтра утром мы не забыли эту ночь… Чтобы никогда не забыли… Мы ведь не забудем, правда?..
– Правда… Иди ко мне…
– Да…
…Девушка выгнулась всем телом и замерла. Выдохнула:
– Как замечательно… Тебе тоже было хорошо со мной?
– Да…
– Ты знаешь… Я три недели была здесь совсем одна… «Ящик» не включала, книжек не читала, просто бродила по берегу… Пару раз с подругой разговаривала по телефону… И знаешь, что интересно? Вот мысли, они плавно так текут и красиво, кажется – если их записать, такой роман получится, и умный, и мудрый… А когда начинаешь говорить… Особенно по телефону – все выскакивает что-то дежурное, необязательное или то, что приятно… А два дня назад бродила по берегу, высоко над морем… И увидела чайку. У нее крыло обвисло, поломано… И стоит та чайка высоко так, на обрыве, и смотрит на море… Долго смотрит, взгляда не оторвет… Не знаю, где она крыло поранила, а только – не взлететь ей… Я попыталась подойти, а она к самому краю двинулась, я остановилась, побоялась – сорвется, а внизу – прибой, разобьет… Вечером тоже пришла, она сидела в сухой траве, там же, на обрыве, и замерзала… Я оставила хлеба и ушла: может быть, когда меня не будет, подойдет, подберет…
А на другой день пришла – не было ее. Совсем. Попыталась я придумать, будто она поправилась, улетела, а не вышло… Погибла она, эта чайка, я точно знаю, погибла… Я… Мне… Мне иногда кажется, что люди, многие люди похожи на эту чайку… Только… В отличие от нее им так и не довелось летать над морем… Никогда… Они могут об этом мечтать, но взлететь не могут, хотя и птицы… Крылья им поломали, жестоко, еще в детстве…
Извини… Я заболтала тебя совсем… Можно, я посплю? Только…
– Да?..
– Ты разбуди меня утром… Ведь все не закончится завтра, правда?
– Правда…
Девушка подняла голову, посмотрела в огромное незанавешенное окно, полное лунного света:
– Посмотри… Все белое… – Она повернулась на бок и через минуту уже спала, дыша спокойно и ровно.
…Под лунным светом побережье было абсолютно белым, словно…
…Белоснежный плащ Великого Мастера, казалось, покрывал собою землю.
Алый, словно только что пролитая кровь, крест извивался по всему полю плаща; края креста были изломаны и напоминали лапы хищного, ненасытного паука…
Великий Мастер соскочил с коня, бросил поводья подбежавшему оруженосцу и стремительно поднялся по ступенькам Замка. Он шел через анфиладу громадных залов, увешанных доспехами, богато украшенных изысканными гобеленами франков и тяжелым оружием варваров, восточными кинжалами, инкрустированными карбюшонами, с клинками, изукрашенными арабской вязью или индийской деванагари…
