«И – завершающий штрих: водка, слава Богу, наша „Столичная“, особенно в экспортном исполнении, – единственный продукт, напоминающий время „рябчиков и ананасов“. Вот и все. „Флаг“ готов. По замыслу – красно-сине-белый. Практикуйся – когда-нибудь достигнешь мастерства».
«Ну и зачем мне это нужно?»
«Для форсу, молодой человек. На флоте без форсу или шику нельзя. Традиция.
А традиции, я вам замечу, держат и общество, и государство на плаву. А уж флот и подавно. Это уставы и флаги могут меняться, традиция, как устное предание, как выданный офицеру кортик – и символ и знак одного: офицерской чести. Когда пропадет это – пропадет страна…»
…Встряхиваю головой… Голос поразительно знаком, как и ситуация: я вижу коктейль в высоком бокале, руки – чисто промытые, чувствую запах лекарств – и все. Ни человека, ни ситуации я не помню. Совсем.
Напиток в моих руках вполне походит на произведение искусства. В голове бродит детская учебная считалочка:
«Каждый охотник желает знать, где сидит фазан…» Кто я? Фазан или охотник? И где?
Разберемся… А получается красиво… Я наполняю бокал попеременно: темно-бордовый, зеленый, цвета травы на пастбищах кельтов где-нибудь в Уэльсе, золотистый, белый, густо-малиновый… Возможно, на вкус это произведение алкогольного искусства и сущая отрава, зато по цветам – почти радуга…
– Как красиво… – Девушка подошла сзади совсем неслышно, но я почувствовал ее приближение – аромат чего-то неуловимого, будто дыхание ветерка над первым, сиреневым, как ночь, подснежником… – Это мне?
– Подожди… Ты знаешь, за что сограждане признали Исаака Ньютона гением?
– Ясно. За законы Ньютона.
– Ты помнишь, что это такое?
– Не-а.
– Вот. И они не помнили. Ньютон сконструировал призму, которая расчленяла пучок света на семь составляющих: красный, оранжевый…
– А, знаю… «Каждый охотник желает знать…» По длине луча.
– Ну да. Это так поразило современников то, что белый свет на самом деле не белый… Они даже на надгробии, по-моему, выбили ему надпись: «Человеку, сделавшему мир цветным». Смотри!
Заговаривая девчонке зубы, я сумел отыскать в баре нужный ингредиент: самодельное вино без достаточно определенной плотности. Надел на бутылку ограничитель, взял бокал чуть наклонно и резко тряхнул рукой с бутылкой.
Получилось! Струйка добротного вина искоркой прошла сквозь уровни «Флага», и вся жидкость начала вращаться, медленно смешиваясь. Напиток из четко оформленной мозаики превращался в многоцветную акварель…
– Это… Это чистое искусство… – ахнула девушка.
– А другого и не бывает. Ты успела нырнуть?
– Ага. Хочешь? Полотенце – в шкафу. Ты не спешишь?
– Некуда.
– Вот и славно. Пока будешь сохнуть – посидим, поболтаем… А то я тут дикая стала. За буйки не заплывай!
– Нам что, разрешили заплывать за буйки?.. – спросил здоровенный парень, забираясь в фургон.
– Ага. И прыгать без парашюта, – добродушно хмыкнул другой здоровяк.
– Не, старшой, чего снялись-то? Без «кандалов», без «пушек», без амуниции?
– Это чтоб со страху в «клиента» не шмальнуть.
– Важная птица?
– А хрен его знает. Спеленаем – увидим. Дадут по два отгула – важняк, не дадут – ошибочка вышла.
– Разговорчики! – прикрикнул Батя, захлопнул дверь. Скомандовал:
– Тронулись! – и грохнул кулаком по стене напротив кабины. Группа из семи человек разместилась в маленьком фургончике, что называется, впритык.
– Техника, е-мое, двадцать седьмой век. С половинкою…
– Завеса секретности, почти «железный занавес». Может, стоило в бочке с цементом, как Леонов с Крамаровым? «Джентльмены удачи», понимаешь…
– Хорош базлать!
– Батя, вот вытряхнул примерных семьянинов посерел ночи из супружеских постелей, курить – нельзя, потому как задохнемся мы тут, как в той «душегубке», – так хоть трепом душу отвести…
– Кстати, если писать кому, тогда как?
– У Бати памперсы, запас. Пью – и писаю. Вместе с ковбоями… Эти, как их?
– Хаггинс.
– Во-во. Бать, а ты у нас тогда – вождь Сухое Тело…
Бойцы грохнули разом. Смеялись до слез. Старший принял серьезный вид:
– Все замолчали. Слушай вводную… Бойцы посерьезнели.
– Памперсы – только членам партии, – произнес старший голосом Левитана образца сорок первого года. Все грохнули снова, но веселье было кратким.
– А какая сейчас партия, – попытался продлить шутку кто-то из молодых.
– Были бы памперсы, а партия всегда найдется. Ладно, мужики, к делу.
Мужики посерьезнели и затихли разом.
– Звонили из столиц. Брать какого-то тамошнего авторитета, но не из блатных, а вроде фраера или лоха. Связан то ли с политикой, то ли с налогами, то ли с чем еще… Или – чин какой-то…
– Батя, ты внятнее не можешь?
– Мужики, за что купил, за то и продаю. Сейчас он в «Лазурном» с телкой развлекается. Через полтора часа на месте будем. А кто он и что…
– Они там по Москве столько всякого намутили…
– Отставить разговоры. Для нас важно одно: он скорее всего не вооружен…
– Как это – скорее всего? – снова перебил нетерпеливый молодой.
– По прикидке, понял? – рявкнул на него здоровенный мужик из угла – непонятно, как такой динозавр вообще поместился в фургоне. – Понял, спрашиваю?
– Понял.
– Ну а раз понял, заткнись и молчи в тряпочку. Будут вопросы – задашь, когда Батя закончит.
– Ладно.
– Он не вооружен… – Батя покосился на молодого. – Ну а если и вооружен – нам без особой разницы: огонь открывать запрещено, холодное оружие применять запрещено, бить запрещено…
– «Бить нельзя, ну а не вникнут – разъяснять…» Так, что ли? А что можно-то? – удивленно перебил на этот раз тот самый здоровяк из угла. – Целовать взасос?
– Вязать. Быстро, матеро, и чтобы никаких повреждений, могущих повлечь…
Короче – не мне вам говорить. Особенно голову поберегите.
– Свою?
– Твою я тебе сам оторву, если ты мне «клиента» угробишь или покалечишь, понял? Привыкли, понимаешь, отморозков «мордой книзу»… А тут – работа ювелирная требуется.
– Ну так и послали бы ювелиров… из соответствующего заведения. А то мудрят… Мудрецы, блин, сионские…
– Заткнись, а? Грамотные все стали… Мы той грамоты не знали, «Макаров» вообще – только на стрельбах видели, а порядок – был! Понял? Не то что сейчас… Не страна – призрак…
– Понял… Что ж тут не понять… А вообще… «Призрачно все в этом мире бушующем…»
Глава 29
«…Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь…» Магнитофон в комнате ненавязчиво мурлыкает эту мелодию, а я – я балдею. Зажмурившись, я погрузился под воду. И у меня вдруг появилось чувство, будто я родился здесь… Вернее… Да. В море. Или – все люди когда-то жили в
