– Хорошо, что не на пальмовом. Лучше тогда сказать – новорусское…
– Это пока. Думаю – через десяток лет люди втянутся и привыкнут.
– К хорошему легко привыкают. А сиговину в подливке – могешь?..
– Ты не смейся! Я знаешь как готовлю?! Пальчики оближешь! Меня бабушка учила, а она у меня – из старинного московского рода… Из еды культа не делали, но поесть любили и умели. Понял?
– Понял, не дурак. – Втягиваю носом ароматы. Лучше действительно идти в ванную, дабы меня не настиг голодный обморок – пока суд да дело, а не ел я почти сутки. Из ванной выхожу, завернутый в полотенце… Лека стоит у окна.
– Олег… Мне нужно рассказать…
– А вот это – потом…
– Я…
– Потом…
– Я… тебя… люблю…
Макбейн подошел к знакомому уже дому. Посмотрел на часы. Четырнадцать тридцать. Теперь осталось ждать. Столько, сколько понадобится.
Он вошел в подъезд, остановился у распределительного щита, раскрыл, поставил у ног сумку, вынул оттуда пассатижи и начал «чинить провод». Лицо его заросло двухдневной щетиной, перегар от виски мало чем отличался от водочного, и немногие в выходной день жильцы, пытавшиеся узнать у мужика, что сломалось – в основном старушки из квартир на первом этаже, – внятного ответа не получили и оставили эти попытки. Да и чего человеку мешать? К тому же выпивши он, а чего – у всех людей выходной, позволил себе, и ладно… Лишь бы чего не напутал по этому делу…
Сидим за кухонным столом. Солнце прошло зенит и теперь светит прямо в окна.
Жмурюсь и уплетаю блины.
Лека рассказала о Макбейне. По ее словам – он уехал.
Будь я добропорядочный гражданин – я бы позвонил в соответствующие компетентные органы и рассказал о нахождении этого супостата в столице. Но…
Да… К тому же, если они его до сих пор не поймали, где гарантия, что теперь поймают?.. Шеф отдела спецопераций – это не воинственный урюк… Исчез – и Бог с ним…
Сигарет по-прежнему нет. А сигары я больше курить не могу. Тем более осталась последняя. Запихиваю сигарницу вместе с ней в карман, встаю, набрасываю куртку…
– Ты далеко? Кофе остынет.
– Не успеет. Кофе без сигареты – это все равно, что птица без крыльев!
– Красивое сравнение…
– Ага… Главное – новое..
– Погоди. Надень хоть кепочку… – Лека протягивает мне пятнистый блайзер; над козырьком – худосочный американский орел.
– Думаешь – голову напечет?
– Олег… Разбитый лоб украшает не каждого мужчину. И не всегда. У тебя вид – полного отморозка…
– А я думал, что привлекательный…
– Зря думал. – Девушка натягивает блайзер на мою многострадальную бестолковку. Дергаю головой – спец по интерьерам приложил меня об стол много крепче, чем можно заметить невооруженным глазом.
– Па-а-а-легче, да-а-а-а-рагуша… Больно.
– Так и не похвастаешься девушке, где такой живописный бланш заработал?
– Приложился. Об косяк.
– Как косяк-то звали?
– Познакомиться не довелось.
– Больше не прикладывайся.
– Постараюсь.
– А чего робу надел?
– Блин! За сигаретами я иду… Хочу – в робе, хочу в майке!
– Всегда нужно быть элегантным.
– Ну не до такой же степени! К тому же роба с кровавым фингалом смотрится органично, а вот смокинг – не очень. Я пошел.
– Лети, птица наша. – Девушка закрывает за мной дверь.
Уже в лифте чувствую тяжесть в кармане куртки… Кольт. А я и не заметил, забыл выложить. Вытаскиваю и перекладываю за пояс брюк сзади… Блин… К оружию привык, как к трусам…
На войне как на войне?.. Надоело. С войны пора возвращаться.
Стрелок выдохнул: сейчас. Через оптику он видел, как мужчина и девушка разговаривали на кухне – но стекло бликовало, и точный выстрел сделать было сложно… хотя он попытался прицелиться – девушка как раз водрузила на голову мужчины кепочку с вышитым на ней американским орлом, снайпер поймал «птичку» в прицел – но мужчина резко крутанул головой, а потом они вышли из кухни…
Снайпер опустил винтовку вниз, зафиксировав в прицеле площадку перед подъездом… Он долго ждал. Осталось совсем немного. Стрелок дышал размеренно и ровно, чтобы суметь задержать дыхание в нужный момент.
Дронов выходит из лифта. «Электрик» прекращает работу и смотрит на Олега – в руках тот держит кепочку с вышитым на ней американским орлом. Мужчины встречаются взглядами.
Куртка у Макбейна распахнута, можно увидеть рукоятку пистолета з поясом. Но руки у него свободно опущены вдоль туловища…
Мужчины узнали друг друга. Но продолжают стоять, не отводя взглядов…
Тридцать секунд… сорок… пятьдесят…
Кто первый начал движение – определить невозможно – они молниеносны…
Выстрел грохочет в пустом подъезде грозно и гулко…
Пуля отбрасывает Дронова назад, к створкам лифта… Кровь обильно красит светлую сорочку… Он падает на спину… Кепочка выпадает из левой руки и оказывается у ног Макбейна. Тот поднимает, смотрит на орла и надевает на голову – словно переходящую корону, доставшуюся победителю…
Открывается дверь в одной из квартир. На пороге – подслеповатая бабка:
– Что ж ты там творишь, алкаш проклятый, прости господи… Взорвал, что ли, чего? – Бабулька видит лежащего, залитого кровью Дронова с револьвером в руке Удаляющуюся спину Макбейна…
– Убили… Насмерть или…
– Супостатное время… – шепчет бабулька и торопливо запирает дверь.
Наглухо.
Снайпер видит появившегося мужчину в кепочке, идет стремительно. Вдруг, словно что-то внезапно встревожило, выхватывает пистолет, озирается по сторонам начинает медленно поднимать голову…
А этому малому в чутье не откажешь… Снайпер видит в сетке прицела золотистого орла… Тоже мне птица-феникс! Палец плавно ведет спусковой крючок…
Выстрел не слышен. Крупнокалиберная пуля попадает в голову.
Мужчина падает на асфальт замертво. Лицом вниз Снайпер удовлетворенно рассматривает развороченный затылок. Он всегда гордился тем, что делает только один выстрел. Смертельный.
Глава 49
Милицейская машина появляется через десять минут. Из нее выходит сержант, смотрит на труп. Бабулька выходит из подъезда, призывно машет рукой… Вид у нее настолько перепуганный, что служивый, бросив напарнику: «Вызывай подмогу», с пистолетом на изготовку спешит в подъезд…
– Там – еще один…
– Разборка?
– А хрен их сейчас разберет… Группу из РУОПа вызвал?
– Ага.
– Вот и пусть разбираются. Бабка, шла бы ты пока домой от греха, – прикрикнул сержант на бабульку, пытающуюся что-то рассказать об «электрике». Та отошла обиженно…
