подмоешься сначала. – Рослый извлекает из внутреннего кармана потрепанного пиджачишка сотовый телефон:
– Гога? Подруливай к «Юго-Западной»… Мы с подарком… Да клеенку захвати – а то тебе сиденья менять придется!
Сидор плотно взял стрелка под руку:
– Пошли на выход, клоун. И чемодан свой – сам таскай. Сейчас – не старый режим, номенклатуры у нас нету.
Князь сидел, плотно сжав губы. Он знал уже о налете на особняк. Слава Богу – девчонки остались живы. Юлю он просто спрятал – при таких раскладах детей и женщин не жалеют.
Стрелок рассказал все. Назвал свои адреса, систему связи. Князь подробно выспросил обо всех выполненных заказах. Придется идти по цепочке. И найти заказчика. Это будет стоить… Как и «чистка»…
Семья. Жизнь близких – превыше всего…
Стрелок выпил поднесенную рюмку водки и успокоился. Судя по всему, он просто поменял «место работы». Если раньше он был «вольный стрелок», то теперь – чей-то… И денег будут платить поменьше… Все это не важно… А важно лишь то, что он по-прежнему сможет заниматься любимым делом… Он представил в прицеле лицо жертвы – любопытно, кто будет следующим, представил, как подушечка указательного пальца плавно и мягко ведет спусковой крючок… Даже видение вызвало у него неизъяснимое волнение и радость… Он облизал пересохшие губы…
Нужно только начать – а там его мастерство оценят… И он будет ловить в прицел все новые и новые лица – молодые, старые, мужские, женские… Детские… Вот это любопытно… Такого заказа он никогда не получал…
Князь кивком приказал охраннику увести стрелка.
– Что будем делать с ним, дорогой? – спросил Реваз Юришвили, начальник «аналитического» и «оперативного» отделов Князя, в недавнем прошлом – старший офицер в Службе безопасности Грузии. – К делу пристроим или как?
– Или как.
– Понял, дорогой. Хорошее решение. Это же мразь акая, а? Я команду дам, чтобы в дерюжном мешке закопали. Сгниет быстрее. Человек совсем дрянной получился… Может, удобрение выйдет, а?
– Реваз, дорогой, заткнись, а?
– Извини, дорогой. Отдыхай.
Сидор вывел стрелка из машины. Вокруг – плотный еловый лес.
– Куда мы приехали? На дачу? Я теперь здесь буду жить?
– Не-е-ет, милый. Здесь ты будешь подыхать. Короткий взмах левой – нож вошел в печень, глаза стрелка наполнились дикой болью, когда Сидор провернул клинок в теле – для верности. Последнее, что увидел стрелок, была татуировка на тыльной стороне ладони. Восходящее солнце, от которого расходились лучи…
Лека беспомощно сидит на крылечке подъезда, кутаясь в кимоно… Мимо снуют какие-то люди, слышатся чьи-то голоса, но она не замечает. Никого и ничего. И больше – не хочет замечать. Никогда…
Почему мужчины убивают друг друга? Зачем? Это у них что – спорт такой?..
Последние сутки она видела столько смертей… Зачем?.. Неужели такие смутные понятия, как деньги, власть, возможность обладать девчонками, делают людей похожими на… Она даже не могла сказать, на кого… В какой-то газете она прочла, что люди в действительности – не один биологический вид; по поведению или по повадкам, «способам охоты» автор делал вывод, что это совершенно разные виды животных… Одни – это хищники, агрессоры… Они выживают только за счет «поедания», уничтожения «овец», а вовсе не себе подобных… Вторые – «суггесторы», эти вроде как питаются «падалью», оставшейся от хищников… Третьи – «овцы», их «стригут», «кушают» и водят стадом… Четвертые… Четвертые у этого писаки – мыслящие… Они и хищникам не противятся, и «постригаться» не желают, и в «стадо» строиться не хотят… Тогда – в чем их разумность? Этого автор не сказал. Но девушке тогда еще показалось, что эти, последние, вовсе не «мыслящие», они «недоразвитые»! С полной атрофией воли. А вообще-то все это чушь… Лека никогда не верила что люди – животные и развились из каких-то там австралопитеков… Но почему?.. Почему… «Две тысячи лет война, война без особых причин, война – дело молодых, лекарство против морщин…»
О чем она думает?.. Мысли странные… А, ну да… Она просто размышляет, как жить… И стоит ли… Теперь… Может, и ей не стоит стареть? Как любил повторять Олег… «Победи и останься живым!» И еще… «Лека, знаешь, что самое страшное было в брежневские времена?» – «Колбасы не было?» – «Да нет… Некого было побеждать! Стоишь весь скользкий, словно в лягушечьей икре, а по тебе ползают то ли улитки, то ли мокрицы… Туман вокруг, сырость, гнус… А так хочется солнышка… Хотя бы немножко…»
Мимо проносят носилки, накрытые простыней. Молоденький врач рядом – взволнован:
– Да как вы могли не заметить!
– Дак он же не дышал!
– Эффект болевого шока! Классика!
– Дак и пульса не было! – оправдывался усатый участковый. – Я же щупал!
– Щу-пал, – передразнил медик. – При нитевидном пульсе – зеркальце нужно к губам подставлять. Запотеет – значит дышит! – Забегает сбоку носилок:
– Да аккуратнее вы! Уроните мне его еще напоследок!
– Зеркальце… Да где я его возьму, зеркальце это! – в сердцах сплевывает сержант… – Да и что я – жмуриков на своем веку не видал? Вся грудь в крови, а кровь не идет… Кабы не мертвый был, а раненый – шла бы…
– У него венозное кровотечение, понимаете вы, не артериальное, а венозное!
Про свертываемость крови слыхали?
– Да что ты на меня взъелся! Ваша машина, «скорая», Уже приходила…
Докторша глянула мельком, сказала – покойничек, ей тут делать нечего, у нее еще вызовов на сегодня… Обещала трупоуборочную прислать… Вот вы и приехали…
Так чего мне с этим зеркальцем подлезать, сам посуди… Баба та – врач все же, дипломированная.
– Дура она дипломированная, понял, дура! Ты что отец, мало недоучек на своем веку видел?! – Дверца захлопнулась, медик заспешил к кабине.
– Да ты не серчай… Я ж не со зла… Недоглядел Выхаживай давай, раз он такой живучий…
Машина сорвалась с места и свернула за дом.
– Что? – Лека подняла голову, посмотрела на сержанта… Весь разговор был для нее просто не имеющим смысла шумом, отреагировала она только на последнее слово. – Вы сказали, жи-ву-чий?
– А то… – Участковый сложил руки домиком, прикурил «Приму». – Из него – с литр крови вытекло никак не меньше… Машина приехала в морг забирать а этот говорит – живой…
– Кто – живой?..
– Ну парень этот, что в подъезде подстрелили…
– Дронов?
– А вот фамилию он не сообщил. А я не знаю, из какой он квартиры. Жильцов порасспрошу, в списке посмотрю…
– Так он… живой?
– Да говорю же тебе русским языком: живой. Глупо улыбаясь, Лека встает и идет к подъезду. По щекам бегут слезы…
– Э-э… Девонька… А ты ему, знать, родня будешь?.. Лека его не слышит…
А в голове почему-то вертится дурацкая фраза из старого анекдота:
«Сестра, сестра, а может, в реанимацию?..» «Нет. Доктор сказал в морг – значит в морг». Живой!
Глава 50
Советник смотрит на Кремль, залитый лучами солнца. По небу бегут скорые тучи, бросая на город огромные тени, но солнце появляется снова в рваных
