Право на поражение

– Дальше я один, – поднял руку Ким. – Просто следите.

И вор шагнул к черному постаменту.

Монолит был невысокий, чуть выше обычного обеденного стола, и Ким легко на него оперся обеими руками, наклонился вперед, как будто вглядываясь в глубину сверкающего камня. Сзади подходил Лашан с факелом, и теперь камень блестел не только зеленоватым, но и бледно-серебристым цветом, отдавая обратно чуть ли не больше света, чем вбирал в себя.

Но Киму было не до красот. Он все внимательней вглядывался в камень, пытался рассмотреть что-то в черной глубине, что-то такое, что могло быть доступно только ему.

А потом сморгнул и вернулся из глубины камня на самую его поверхность. Чуть повернул голову, чтобы воспользоваться старым воровским приемом и посмотреть на вещь искоса. Такой взгляд помогает человеку заметить то, что невозможно увидеть, сколько бы ты ни пялил глаза.

Наконец Ким нашел то, что так его манило. Оторвал правую ладонь от камня, протянул ее куда-то почти к самому центру алтаря и выдернул, казалось, из воздуха или прямо из камня дымчато-черный нож.

Простой внешне нож, абсолютно прямой, обоюдоострый, с неброской рукояткой и почти совсем без защиты. Но даже выдернутый из своего ложа, нож оставался практически невидимым, лишь слегка поблескивал в свете факела, не больше.

– Что такого в этом оружии, что ради него держали целый алтарь? – Вопрос задал Аль’Шаур, первый, кто подошел к алтарю вслед за Кимом.

Вокруг собирался весь отряд.

– В нем сила, – тихо ответил Ким. – И я ее чувствую. Даже издали. Алтарь – ничто. Алтарь был создан этим ножом. За тысячелетия, просто для того, чтобы спокойно ждать хозяина.

– И теперь ты его новый хозяин?

– У него всегда один и тот же хозяин. Так он считает. – Ким улыбнулся. – Только не сочтите меня за идиота, разговаривающего с железками. Но этот нож не смотрит на внешность. А внутри – я его хозяин и всегда им был. Это нож убийцы. Нож вора. А я вор и убийца.

– Ну, ты еще неплохо готовишь, – постарался утешить друга Брентон. – Если ты не собираешься больше пялиться на эту плиту, то пошли дальше. Если собираешься, то выдерни мне из нее секиру, черный цвет мне идет.

Они оставили древнее поселение быстро, не проверив больше ни одного дома. Кто и когда здесь жил, осталось тайной, похороненной под обломками столетий. Какая напасть заставила этих людей бросить свои дома, оставив своим дальним потомкам только один зачарованный нож, – тоже.

Сейчас для всего отряда главным оказалось то, что на другом краю селения, в конце огромного грота, обнаружился еще один выход, которым они незамедлительно воспользовались. Никто не хотел оставаться в мертвом городе больше необходимого.

Ким из-за отсутствия ножен держал нож в руке. И тот как будто разговаривал с ним. Учил. Показывал новому перерождению хозяина, как много он может.

Первым дневной свет увидел Лашан. И именно мечник первым вышел на поверхность, прямо под яркие лучи полуденного солнца, поначалу ослепившего весь отряд.

Часть третья Север

Чужеземцы

Этот выход не был спрятан, в отличие от того, по ту сторону скал, в другом королевстве, в другом, как им сейчас казалось, мире. Стены плавно расходились, пещера переходила в ущелье, сначала совсем узкое, но затем быстро расширяющееся.

Отвесные скалы справа и слева, конечно, создавали ощущение того, что путники так никуда и не вышли. Но все меняло небо наверху. И солнце, освещающее грязных и усталых воинов.

В ущелье было тихо и безветренно. Каждый шаг Лашана, по-прежнему идущего впереди, громким и отчетливым эхом отражался от скал.

– Теперь надо бы потише, – бормотнул Брентон, топчась на месте.

Тащить мага, все еще находящегося в бессознательном состоянии, выпало ему. Рем положил Виктора на землю, и Гном никак не мог понять, как ему ухватиться поудобнее, чтобы не сделать Виктору больно. От остальных помощи в эти мгновения ждать не стоило – все были увлечены небом, солнцем, воздухом, пахнущим хоть чем-то, кроме пыли подземелий.

Маг открыл глаза.

– Нет, – прохрипел он, схватив Гнома за руку.

Виктор выдавил из себя это слово, словно ни его рот, ни его горло, ни его легкие не позволяли ему говорить, сопротивлялись, но маг все же говорил – как кукла, за которую говорит кукловод.

От неожиданности Гном подскочил, но Виктор уцепился за руку воина с такой силой, что его потащило вслед за ним.

– Нет, – повторил маг. – Останови.

Взгляд Вика метнулся от глаз Брентона вперед, туда, где шли передовые бойцы отряда. Лашан, сразу за ним Грег и чуть поодаль Гедон.

Шаг Лашана замедлился, как будто он услышал тихий, почти неслышный хрип мага. Брентон, смотрящий теперь в ту же сторону, что и маг, лишь почувствовал, а не увидел, как бессильно разжались пальцы мага и тот рухнул обратно на землю.

– Стойте! – крикнул Гном, пытаясь исполнить волю мага.

Первым из тройки остановился Гедон. Потом встал Грег, встал и обернулся на крик. Тревожные нотки в крике Брентона заставили весь отряд насторожиться и взяться за оружие. Все стояли неподвижно и смотрели в разные стороны, выискивая опасность в этом пустом ущелье.

Не остановился лишь Лашан. Хоть и пошел медленнее, словно натолкнувшись на препятствие. Но не остановился. Движения воина стали чуть более угловатыми, чуть более резкими, чем обычно. С отчетливым лязгом железа Лашан зачем-то вытащил меч из ножен. Развернулся в сторону Грега, который все еще смотрел назад, на кричащего Гнома. И занес меч для удара.

– Лашан! – теперь уже кричал не один Брентон, а весь отряд.

Глаза мечника стали стеклянными, неживыми. Ни одной мысли, ни одной эмоции не отражалось на лице их друга. И никаких раздумий ему не понадобилось, чтобы ударить Шатуна, который еще только начал поворачиваться обратно, чтобы понять, почему все начали выкрикивать имя Лашана.

Грег, по прозвищу Шатун, умер мгновенно, разрубленный наискосок от плеча почти до живота.

Гедон разомкнул клинки. Он еще не понимал, что происходит, но тут действовали инстинкты. Он был следующим в передовой тройке и сейчас стал ближайшим к потерявшему рассудок другу.

Лашан бесстрастно перешагнул через труп Шатуна, постаравшись не испачкать в крови сапоги. Каким бы безумным он ни был, но все видели, что навыки лучшего мечника в их отряде оставались при нем. Устойчивость во время схватки всегда важна, поэтому одно из немногих знаний, которое каждый из них получил в реальных схватках и мог получить только в них, – не стоит измазывать в крови врагов сапоги, ладони и глаза. Устойчивость, способность крепко держать в руках меч и ясный взор.

Навыки мечника не затронуло безумие. Все это видели, и Гедон тоже. Все, на что он мог рассчитывать, – это затянуть поединок. Может быть, Лашан придет в себя. Может быть, наваждение спадет. Может быть, все это лишь наваждение его самого, Гедона, и это он бредит, так и не выйдя из пещер. Поверить в это было намного легче, чем в то, что он увидел мгновениями раньше.

Лашан сделал еще один шаг вперед и оказался на расстоянии атаки.

Так же, как и первый, этот удар был рассчитан на моментальное убийство – короткий, эффективный и беспощадный. И это показало Гедону, что рассчитывать на то, что безумие вот-вот рассеется, не приходится. Гедон кое-как уклонился, отбил один за другим несколько коротких яростных выпадов, с каждым парированием отступая все ближе к друзьям.

Лашан не потерял ничего из своих навыков. Он видел и использовал даже то, что Гедон старался только обороняться, пытаясь не причинить вред другу, все еще веря, что наваждение пройдет. Даже это пошло в ход, и Лашан бросился в очередную атаку, практически полностью пренебрегая защитой, как будто понимая, что последнее, на что решится Гедон, – это убийство своего соратника.

В какой-то момент обороняющийся все же потерял ритм атаки, что было неудивительно. Несмотря на то