Он усмехнулся.
– Да это я так. Как ни скучать, если мне больше некого будет дразнить. До смерти люблю смотреть, как ты злишься. К тому же у тебя неплохо получаются кексы.
Для ослепленной любовью Мэг это звучало как романтическое объяснение в любви.
– Ну вот! Видишь? – торжествующе сказала миссис Мелвилл. – А мистер Мелвилл… он считает тебя за свою собственную дочь.
– Спасите меня! Я думал, у меня будет сестренка покрасивее.
– Прочь с дороги, чурбан, мне нужно делать торт, – сказала Мэг, толкая его.
– Сама уходи, худышка-худобышка!
– Гарри, марш отсюда!
После небольшой потасовки он позволил вытолкать себя.
– Сильна!.. – насмешничал он. – Маленькая мисс злючка.
Мэг как раз заканчивала трудиться над тортом, украсив его розой, выжатой из свернутой воронкой бумажки, когда у берега раздался гудок «Филадельфии». Она бросилась из дома, потом вернулась, сняла выпачканный в муке фартук и, перепрыгивая сразу через две ступеньки, вырубленные в крутом откосе, влетела в объятия Дели, как только та ступила на берег.
Дели показалось, что девочка похудела, и она спросила, не много ли ей приходится заниматься домашними делами. О нет, ответила Мэг, она любит эту работу.
Ну как она могла рассказать матери, что сохнет от любви к недавно вернувшемуся солдату, на десять лет старше ее, герою, который потерял на войне два пальца?
Мэг поднялась на пароход, чтобы повидаться с отцом и поцеловать его большое красное лицо в обрамлении пушистых бакенбардов. Он взял ее тоненькие запястья в правую руку, которая была слабее левой, и сжимал до тех пор, пока она не закричала.
– Видишь? Раньше у меня это не получалось. Я скоро снова буду водить пароход.
Мэг крепко обняла его и побежала к братьям.
– Придете на ферму? Я специально сделала торт.
– Тогда хорошего не жди, – сказал Гордон, который уже разложил на корме рыболовную снасть.
– Принеси нам кусок побольше, – сказал Алекс. – Я собираюсь сегодня поплавать.
– Я тоже, – сказал Бренни, который только что появился на борту.
Мэг держала Дели за руку, пока тропинка взбирающаяся вверх по откосу, не сузилась настолько, что они уже не могли идти рядом. Она подумала, что мать превосходно выглядит, даже в своем старом армейском жакете, который, казалось, подчеркивал ее тонкие черты лица и изящные руки. Годы спустя она будет стоять в толпе, приветствующей Эми Джонстон, единственную женщину-пилота из Англии, и отметит ту же кажущуюся хрупкость и такой же девический облик в сочетании с мужской твердостью и решительностью.
В глазах Дели появилось какое-то свечение, молодой задор; хотя ее решение непреклонно, о чем она и сказала Аластеру, приятно все-таки в ее возрасте снова почувствовать себя любимой и желанной.
«Боже, как все сложно!» – с некоторым самодовольством думала она, припоминая настойчивость и Сайрэса Джеймса.
Дели не подозревала, какие сложные чувства пробудила у своей дочери: ей не приходило в голову, что Мэг больше не дитя.
– Я думаю о твоем будущем, дорогая, – говорила Дели. – Тебе не хотелось бы стать доктором? Мне кажется, я могла бы сейчас заплатить за твою учебу. Конечно, учиться придется долго.
– Нет, я хочу быть медсестрой, – не раздумывая, ответила Мэг.
– Прекрасно, по крайней мере у тебя есть какое-то желание. Можно договориться о твоей практике в больнице в Уэйкери? Впрочем, года два тебе еще придется побыть дома: ты слишком молода.
– Дома?
– На пароходе, конечно. С нами. Ты можешь практиковаться на отце. Он говорит, что ты и сейчас гораздо лучшая няня, чем я.
– Это потому, что ты нетерпелива, мама. Л как ты думаешь, я не могла бы остаться здесь еще на год? Мелви говорит, я немного худая. А если буду болеть, меня не возьмут работать в больницу. А правда, что у тебя был туберкулез? Мелви рассказывала…
– Какая чепуха! Диагноз оказался ложным. Она напрасно пугает тебя своими баснями. Во всяком случае, доктор рекомендовал мне жизнь на реке, и, вплоть до этого последнего приступа пневмонии, я была совершенно здорова. Но пока еще я быстро устаю и без тебя мне трудно…
– Конечно, я вернусь, если ты плохо себя чувствуешь! Но… – Слова о Гарри замерли у нее на губах. – Но, может, иногда я смогу сюда приезжать?
– Посмотрим, – сухо сказала Дели, но про себя решила, что заберет Мэг навсегда. Миссис Мелвилл слишком сильно влияет на нее. Дели вспомнила, каким неожиданным тоном разговаривала с ней прошлый раз миссис Мелвилл – тоном собственника. Мэг – дочь Дели, и она не собирается ее ни с кем делить. Хотя, вполне вероятно, очень скоро ей придется уступить Мэг какому-нибудь молодому человеку.
Стояла ранняя весна и, подходя вместе с Мэг к дому миссис Мелвилл, Дели обратила внимание на миндальное дерево, усыпанное цветами. Оно протягивало свои широко раскрытые соцветия жестом, полным искренности и очарования. Казалось, дерево подставляло свою, невинную чистоту грубым ласкам ветра и чувственным прикосновениям самозабвенно трудившихся пчел.
