Он дотронулся до виска. Палящее солнце и непривычно большое количество выпитого совершенно лишили его сил, а голова просто раскалывалась от боли.
— Ооооооохх!
— По словам сёгуна крепкие напитки и азартные игры сочетают в себе и польза и грех, — безжалостно заметила Ясуко. — Причем греха в них больше чем пользы.
— Ваш повелитель необычайно мудр, госпожа.
— Тогда, возможно, и вам стоило бы воспользоваться его советами. Особенно в части касающейся азартных игр. — Она стрельнула глазами сначала налево, потом направо и продолжала. Теперь в ее голосе слышались предостерегающие нотки: — Двор сёгуна это настоящий котел интриг, по сравнению с которым Мияконодзё кажется чистым как сосуд с кристальной водой из горного ручья. Хондо Юкио-сама и Сакума Киёхиде-сама — вот два основных соперника, претендующих на высший титул. Ставки очень высоки и растут с каждым днем, поэтому будьте осторожны, мистер Стрейкер, и, ради вашей же собственной безопасности, смотрите — не окажитесь случайно не на той стороне. — Она уложила его поудобнее и еще раз смазала ему лицо маслом. — Вы сказали, что вам приснился сон и от него вы закричали. Что вам снилось?
Сон…
После сражения потрепанные части армии Хидеки Рюдзи мало-помалу собрались, а затем на изрядно пострадавших машинах вернулись в Мияконодзё. Хидеки Рюдзи-сама, летевший на своей сора-сенша, потрясенный и униженный столь неожиданным исходом сражения, был очень бледен и молчалив. Он еще даже не до конца понимал всю тяжесть последствий такого исхода. Для префекта целого квадранта это было полным унижением. Его власти был нанесен серьезнейший удар, его армию вынудили с позором отступить, причем силами, в пять, если не в десять раз уступающими его собственным.
Но дело было скорее даже не в унижении. Это был прецедент. Впервые нескольким каньским офицерам с горсткой средней руки свежеразмороженных солдат удалось выдержать массированную атаку значительно превосходящих самурайских сил. Атака захлебнулась, а японской армии пришлось бежать под огнем презренного оружия. Таким образом, вместе с этой армией испарилось и представление о том, что самурайский владыка Кюсю обладает непобедимой мощью.
— Кричать вас заставил сон о войне.
И снова вопрос, который на самом деле не был вопросом. И снова Хайден был обезоружен.
— Мне снилось сражение, — сухо отозвался он. — Самое побоище. Настоящий кошмар.
— Похоже, вы не очень-то любите войну, мистер Стрейкер.
Он искоса взглянул на нее.
— По правде говоря, у меня просто недостает для нее храбрости.
Она выслушала его признание молча. Снова наступила долгая пауза, затем она медленно, как будто читая стихи, запомнившиеся много лет назад, сказала:
— Война — ваш истинный удел, пусть она даже ненавистна вам. И может быть, вам ненавистно то, что на поверку для вас благо…
Он уставился на нее, ошеломленный таким парадоксом.
— … а нравится вам может то, что принесет вам только гибель.
Теперь она смотрела ему прямо в глаза и он понял, что она сострадает ему и, не будучи в силах сдержаться, протянул к ней руку и пальцами коснулся ее щеки. Через несколько мгновений она снова отвернулась и тогда он тоже опустил руку.
— Только богам ведома ваша судьба, но отнюдь не вам, — сказала она.
Она не поднялась, как он ожидал, а осталась около него и втерла ему в лицо еще немного масла, а он, закрыв глаза, обдумывал услышанное. Но невероятная опасность положения, в котором он оказался, мешала ему думать: находиться с дамой Первого Ранга наедине или даже рядом с ней без прямого разрешения ее супруга было запрещено строгим придворным этикетом. «Даже в такие праздничные дни как сегодня, при всей благосклонности, которую выказывает ко мне Хидеки Рюдзи, и даже в таком месте, как астрономический сад, где обычно свободно прогуливаются как мужчины, так и женщины — стоит Синго-сану явиться сюда и обнаружить нас вдвоем, он будет иметь полное право добиваться, чтобы нас обоих примерно наказали.
А их наказания просто необычайно жестоки. Интересно, какая кара у них полагается за супружескую измену? Подумала она об этом, или нет? Боже мой, ведь мы здесь уже много месяцев и при каждой новой встрече она говорит со мной все менее и менее формально, мы беседуем все более и более откровенно, обсуждая самые разные вопросы. Так к чему же еще все это может вести?
Почему она оказалась именно в этом месте и как раз в то время, когда я остался один? Возможно она и права утверждая, что здесь люди сами выбирают законы, которым желают подчиняться. И возможно мне начинает нравиться то, что на самом деле для меня гибельно. Но она так прекрасна, что я…»
Хайден резко одернул себя, но по-прежнему остро ощущал прикосновение ее нежных пальцев к своим щекам и шее, чувствовал ее взгляд, устремленный на него, аромат ее дыхания и понимал, что ее душа тянется к нему. «Нет! Нет! Все это сулит лишь гибель! Вспомни зачем ты здесь. Вспомни о сражении. Вспомни о проклятой самурайской политике. Думай о чем угодно, только не о Ясуко-сан!»
Он резко сел, чувствуя во всем теле возбуждение, причиняющее боль. Он начал собирать свою одежду, нашел фуражку и поспешно оделся.
— Благодарю вас, госпожа. Простите, но мне пора. И, с вашего позволения, я пойду один. Еще раз спасибо за заботу. Весьма признателен.
Он встал и начал спускаться вниз по ступенькам так быстро, как только позволяло болезненное состояние, а она смотрела ему вслед, размышляя, действительно ли рисовое вино способно было привести его в такое состояние? Мог ли его сморить столь глубокий сон и мог ли он столь внезапно проснуться от кошмара после сравнительно небольшого количества саке? Возможно невероятная выносливость гайдзинов в отношении спиртного всего лишь легенда?
Она улыбнулась, вспомнив, как он растерялся когда она прикоснулась к нему и то, как при этом мгновенно под белыми штанами в обтяжку начал увеличиваться в размерах его пенис. Это и выдало его с головой, показывая, о чем он думает на самом деле. На какое-то мгновение от ее нежных прикосновений даже взгляд его затуманился и ей показалось, что он готов схватить ее в объятия. Но он этого так и не сделал.
«А как бы поступила я, если бы он все же решился? — подумала она. Впрочем, ответ ей был известен заранее.
«Странно, как начинает вести себя мужчина когда луны Эдо находятся в определенном положении, в особенности после того как перед сном он некоторое время провел в обществе куртизанок Хонды Юкио. Несомненно, остальные присутствовавшие на празднике мужчины удалились со своими избранницами в уединенные покои, чтобы удовлетворить свои интимные желания. Так почему же он не последовал их примеру?»
Тут ее вдруг охватили подозрения. «Интересно, что это за куртизанки? Очень интересно. Да, Хайден- сан, похоже тебе следует быть еще более осторожным, чем я предполагала, — мысленно сказала она вслед ему, все еще неверной походкой спускающемуся к раскинувшимся внизу садам и вскоре исчезнувшему среди деревьев. — Если тебя можно подпоить, чтобы выведать твои секреты — как скорее всего и произошло — то с тем же успехом тебя столь же легко можно и отравить».
Она закрыла флакончик с маслом, вытерла руки и тоже отправилась вниз. Где-то высоко вверху над разбитым в долине парком кружили в раскаленном воздухе стервятники.
«Итак, — думала она, поспешно покидая звездный парк, — Эра Каней миновала. Я и сама до сих пор не могу оправиться от потрясения. Тенно Муцухито, император. Мертв. Так говорят женщины Юкио-самы, но, с другой стороны, Юкио-сама даже по стандартам Эдо один из самых ушлых, амбициозных и подлых интриганов и все, что исходит от него, нужно тщательнейшим образом проверять и сопоставлять со сведениями полученными из других источников. Известия о том, что этот жирный порочный даймё проделывает с куртизанками, согласившимися провести с ним время, уже больше года служили на Эдо основной пищей для слухов. Этим женщинам впоследствии всегда выплачивали крупное вознаграждение и брали обещание, что, в соответствии с кодексом куртизанок, если они и поведают кому-нибудь о происшедшем, то исключительно в искаженном виде и с такой долей вымысла, чтобы даже человек вроде Горо-сана никогда не смог бы отличить правду от вымысла».
