Фурий ласковый и Аврелий верный! Вы — друзья Катуллу, хотя бы к Инду Я ушёл, где море бросает волны На берег гулкий. Иль в страну гиркан и арабов пышных, К сакам и парфянам, стрелкам из лука, Иль туда, где Нил семиустыи мутью Хляби пятнает. Перейду ли Альп ледяные кручи, Где поставил знак знаменитый Цезарь, Галльский Рейн увижу, иль дальних бриттов Страшное море. Всё, что рок пошлёт, пережить со мною Вы готовы. Что ж, передайте милой На прощанье слов от меня немного, Злых и последних. Со своими пусть кобелями дружитI По три сотни их обнимает сразу, Никого душой не любя, но печень Каждому руша. Только о моей пусть любви забудет! По её вине иссушилось сердце, Как степной цветок, проходящим плугом Тронутый на смерть. 63. АТТИС По морям промчался Аттис на летучем, лёгком чёлне, Поспешил проворным бегом в ту ли глушь фригийских лесов, В те ли дебри рощ дремучих, ко святым богини местам. Подстрекаем буйной страстью, накатившей яростью пьян, Убелил он острым камнем молодое тело своё. И себя почуяв лёгким, ощутив безмужнюю плоть, Окропляя тёплой кровью кременистый выжженный луг, Он взмахнул в руке девичьей томнозвучный, гулкий тимпан. Это — твой тимпан, Кивева, твой святой, о матерь, тимпан! В кожу бычью впились пальцы. Под ладонью бубен запел. Завопив, к друзьям послушным исступлённый голос воззвал: «В горы, галлы! В лес Кивевы! В дебри рощ спешите толпой! В горы, галлы! Диндимены-госпожи покорная тварь! Рой изгнанников, за мною понеслись вы к чуждым краям, По следам моим промчавшись, повинуясь речи моей. Не страшил вас вал солёный, не смутила зыбкая хлябь. Презирая дар Венеры, убелили вы свою плоть. Веселитесь, быстро мчитесь, пусть взыграет сердце в груди. Порадейте в честь богини! Поспешите, галлы, за мной! В лес фригийский! В дом Кивевы! Ко святым фригийским местам! Там рокочет гулко бубен, там кимвалы звонко звенят. Там менад, плющом увитых, хороводы топчут траву. Восклицают там менады, в исступлённой пляске кружась! Там безумствует богини вдохновенно-буйная рать! Нам туда помчаться надо! Нас туда желанья зовут!» Дева телом, бледный Аттис так вопил, сзывая друзей. Отвечал мгновенным воплем одержимый, бешеный сонм. Зазвенела медь кимвалов. Загудел протяжно тимпан. По хребтам зелёной Иды полетел, спеша, хоровод. Ударяет в бубен Аттис, задыхаясь, хрипло кричит. Обезумев, мчится Аттис, через дебри яростный вождь. Так, упряжки избегая, мчится тёлка, скинув ярмо. За вождём, за буйной девой, в исступленьи галлы летят. И к святилищу Кивевы добежал измученный рой. И уснул в изнеможеньи, не вкусив Цереры даров. Долгий сон тяжёлой дрёмой утомлённым веки смежил. Под покровом тихой лени угасает ярости пыл. Но когда на утро солнца воссиял сверкающий глаз, Сквозь эфир, над морем страшным, над пустынным ужасом гор, И прогнал ночные тени огненосных коней полёт, Тут покинул, в даль умчавшись, быстролётный Аттиса сон, В мощном лоне Пасифея приняла крылатого вновь. Исчезает в сердце ярость, легковепный входит покой. Всё, что сделал, всё, что было, вспоминает Аттис дрожа Попимает ясным взором, чем оп стал, куда залетел. С потрясённым сердцем снова он идёт на берег морской. Видит волн разбег широкий. Покатились слёзы из глаз. И свою родную землю он призвал с рыданьем в груди. «Мать моя, страна родная, о моя родная страна! Я, бедняк, тебя покинул, словно раб и жалкий беглец. На погибельную Иду, ослеплённый, я убежал. Здесь хребты сияют снегом. Здесь гнездятся звери во льдах. В их чудовищные норы я забрёл в потайной щели. Где же ты, страна родная? Как найду далёкий мой край? По тебе душа изныла, по тебе тоскуют глаза. В этот миг короткий ярость ослабела в сердце моем. Или мне в лесах скитаться, от друзей и дома вдали? От тебя вдали, отчизна, вдалеке от милых родных? Не увижу я гимнасий, площадей и шумных палестр. Я, несчастный, их покинул. Буду снова, снова рыдать!
