Гонконге.
— Как удачно, — поддела его Кейт.
— Да, действительно, — согласился Ролло. — Меня ведь здесь ничто не держит. Мы подготовили все возможное к аукциону. Сделано уже столько, что, если ты не получишь Кортланд Парк, тебе придется держать ответ перед твоими заведующими. Может быть, ты найдешь какой-нибудь способ повлиять на Николаса Чивли.
— Нет. К тому же он, не единственный душеприказчик, ты ведь знаешь.
— Конечно, но он единственный, чье мнение принимается в расчет. Старик Кортланд доверял ему. — И Ролло добавил:
— Если бы ты решилась… А впрочем, поступай как знаешь. Хотя ничего нового тут не придумаешь — все сценарии уже хорошо известны.
— Ты же знаешь, Ролло, все дело во мне, — ответила Кейт резко. — Я предлагаю «Деспардс», а не себя.
— Твоей сестрице это вреда не приносит.
— Зато меня не зовут Пираньей.
— Ты права… — согласился Ролло, но что-то в его тоне заставило ее задать вопрос:
— Но у меня тоже есть прозвище? Какое?
— Знаешь, про тебя говорят, что ты заломила за себя слишком высокую исходную цену.
Кейт возмутилась:
— Ну что ж тут негодовать, дорогая! Всем известно, что Николас Чивли добивается твоей благосклонности.
Я слышал, даже заключаются пари… — Ролло замолчал.
Глаза Кейт метали молнии. — Наши соперники, если проиграют, несомненно станут утверждать, что дело решилось именно таким образом…
— Подонки, — прошипела Кейт сквозь стиснутые зубы.
— Вот я и еду, чтобы все выяснить. Не волнуйся, детка. Все будет хорошо. Ручаюсь, Николасу понравилась наша презентация. Но откровенно говоря, все дело в том, решишься ли ты… мне надо договаривать?
— Я не веду дела таким образом. Отец говорил, что если потеряешь уважение рынка, то можешь выходить из игры.
— Если так дальше пойдет дело, тебе все равно придется выйти из игры, поскольку все достанется твоей сестре.
— У меня впереди полгода — за это время многое может случиться. Я получила коллекцию монет Ван Халена, разве не так? А Пикассо просто был сенсацией — благодаря тебе.
— Ерунда. Единственно, что может привести нас к победе, — это Кортланд Парк. Нам необходимо заполучить его. Иначе ты можешь уже сложить оружие.
— Ни за что!
Ролло заметил ее гневный румянец и переменил тему:
— Как идет твое аукционирование?
— Все лучше и лучше. Дэвид по-настоящему доволен мной. — И Кейт добавила:
— Но если ты уедешь в Гонконг, ты пропустишь мой дебют, — Жаль, конечно, во если Дэвид запишет его на видео, чтобы использовать в дальнейших занятиях, я смогу посмотреть потом.
Кейт, расстроенная, спросила:
— Ты что-то знаешь, правда? Что-то хочешь проверить?
— Меня одолевает любопытство. Впрочем, я могу тебе сказать, в чем дело. Я убежден, что статуэтка лошади эпохи Тан пришла к нам из Гонконга.
Глаза Кейт округлились. Ролло кивнул и предостерегающе поднял руку.
— У меня свои источники, — только и сказал он, оставив Кейт сгорать от любопытства. — И, кроме того, почему не убить двух зайцев сразу? Посмотрим, смогу ли я обнаружить, откуда появилась статуэтка, а заодно кое-что узнаем о стиле Доминик.
Идея была неплохая. Джеймс Грив, конечно, предоставит подробный отчет, но кто лучше Ролло сумеет почувствовать атмосферу аукциона?! Ролло сумеет увидеть и услышать то, что Джеймс может пропустить, на что ему даже не придет в голову обратить внимание.
Кейт внимательно взглянула на Ролло.
— У тебя уже все готово, да? Наверное, и билет на самолет есть?
— Я на всякий случай заказал.
Кейт не могла не рассмеяться.
— Ну хорошо. Сколько ты собираешься отсутствовать? Аукцион начинается через три дня.
— По-моему, недели мне должно хватить.
— Прекрасно — Кейт только вздохнула. — Я оформлю твою поездку в финансовом отделе… но ради Бога, не переходи границ Они и так держат на меня зуб из-за этой чертовой презентации. Как узнаешь что- нибудь новое, звони мне.
— Никаких рассказов по телефону, дорогая. Что бы я ни обнаружил — если это вообще удастся, — я расскажу тебе лично.
Кейт снова посмотрела на него.
— Похоже, ты что-то знаешь?
— Ничего, что я мог бы рассказать тебе сейчас, — произнес Ролло.
В последнее время Ролло был молодцом; Кортланд Парк настолько увлек его, что он перестал вмешиваться в чужую работу, а благодаря его склонности к театральным эффектам аукцион превращался в еще не виданное — даже если принимать в расчет Гонконг — зрелище. Все в «Деспардс» знали, что она непременно добьется права проводить этот аукцион.
Кейт меньше всего хотела обмануть ожидания своих сотрудников. Но беда заключалась в том, что она не могла относиться к сексу как к услуге, предлагаемой на продажу. Для нее секс был одним из многих аспектов настоящей любви. Для Доминик же, как, впрочем, и для Николаса Чивли, любовь была одним из аспектов секса, причем, Кейт была уверена, далеко не самым важным. Так же, как выгода была для них обоих выше всяких принципов.
Кейт никогда не поступалась своей порядочностью.
Те уроки, что когда-то давно преподал ей отец, навсегда запечатлелись в ее душе. Теперь пришла пора проверки.
Вечером Николас Чивли пригласил ее в Королевский оперный театр — пела несравненная Джоан Сазерленд.
После театра планировался поздний ужин. И Кейт решила за ужином откровенно поговорить с Николасом. Она скажет ему, что ждет, как он оценит ее профессиональную работу, скажет, что сама она не выставляется на продажу — ни сейчас, ни в дальнейшем. Если она потеряет Кортланд Парк — что ж, так тому и быть. Но если она переспит с ним, то никогда не узнает потом, что именно решило вопрос в ее пользу.
Она поговорила об этом с Шарлоттой, единственной женщиной, с которой она когда-либо обсуждала вопросы секса.
— Женское тело всегда было товаром для мужчины — зачем еще нужны проститутки? — прозаически рассудила Шарлотта. — Есть женщины, готовые иметь дело с мужчинами на этом уровне. Ты, дорогая Кейт, к ним не принадлежишь. И, я подозреваю, это в большей мере связано с твоим отцом.
— Каким образом? — удивилась Кейт.
— Сколько тебе было — четырнадцать, — когда он оставил вас? Это трудный возраст, период сексуального развития. Думаю, что его уход нарушил это развитие; сексуальные ощущения стали слишком болезненными.
Отец дарил тебе свою любовь и восхищение, ты ощущала свою ценность, что необыкновенно важно для женщины.
Когда он покинул вас ради другой женщины, дочь которой была всего на несколько лет старше тебя, ты расценила это как отрицание твоей собственной женственности.
