отпечатка его ладони и струйки крови, стекающей из разбитого рта; серые глаза наполнены удивлением и болью.
– О Господи!
Восклицание вырвалось у него подобно пуле, он схватился руками за голову, как будто пытаясь выдавить из нее невыносимые мысли, как зубную пасту из тюбика. «Она меня подставила». Ему казалось, что он слышит голос Джулии.
Так ли? Может ли улыбающееся, любящее, сияющее лицо скрывать черное сердце? Нет, нет! Не может быть! Он бы знал, почувствовал, заметил. Его мать – сама правда! Она любит его! Кэролайн просто пьяна, настолько пьяна, что не соображает, что говорит. Все это ее пьяное воображение. Наверняка, Он не мог допустить другой мысли.
Его мать влюблена в него? Господи милостивый! Он старался спрятаться от этой мысли, а в ушах звучал голос матери:
– Никто никогда не будет любить тебя так, как я, сын мой. Между матерью и сыном существует незыблемая связь. Мы с тобой – плоть от плоти, кровь от крови. Мы – одно существо, мой дорогой. Одно сердце, один разум, одна жизнь. Я – твоя, и ты – мой. Никто не сможет встать между нами, никто!
Господи ты Боже мой! НЕТ! НЕТ! Он прокричал это слово. Оно эхом отозвалось в тишине, вспугнув уток, которые с кряканьем захлопали крыльями.
Он долго так сидел, опустив голову на руки, переполненный болью и страхом, заставляя себя покопаться в себе поглубже и вытащить на свет Божий то, что, как он надеялся, было давно забыто. Он заставил себя перебрать все эти воспоминания одно за другим. Он не мог усидеть на месте и принялся ходить взад-вперед. Курил сигарету за сигаретой. Сел, снова встал, принялся ходить, подгоняемый неистовством мыслей. Он стонал вслух, кусал губы, грыз ногти, подолгу стоял неподвижно, слепо уставившись в пространство.
Когда он наконец поднялся со скамейки, земля была усеяна окурками, а небо уже светлело на востоке, возвещая скорый приход дня. Двигаясь медленно, как глубокий старик, ссутулив плечи и склонив голову, он вернулся в дом. У него был вид человека, идущего на виселицу.
18
Раздумывая над сочетанием цветов, Джулия машинально протянула руку и взяла трубку.
– Джулия Кэрри слушает.
– Здравствуй, Джулия. Это Эбби.
Джулия выпрямилась, как от толчка.
– Знаю, все знаю, – прервала молчание Эбби. – Сюрприз, сюприз.
– Что касается Брэдфордов, то никаким сюрпризом меня уже не удивишь, – откликнулась Джулия.
– Давай поспорим? Я в Калифорнии, Джулия. Чтобы встретиться с тобой. Ты согласишься со мной встретиться?
– С какой стати?
– Потому что мне нужна твоя помощь.
– А именно?
– Брэд.
На этот раз молчание настолько затянулось, что Эбби испуганно спросила:
– Джулия, ты меня слышишь?
– С какой стати? – снова спросила Джулия.
– Потому что он в большой беде. – Джулия промолчала, и Эбби поспешно добавила: – Это имеет отношение к тебе.
– Этого уже не может быть.
– Если я скажу тебе, что поводок лопнул, ты поймешь, что это возможно.
– Ты опоздала на шесть лет.
– Пожалуйста, Джулия. Не отталкивай меня. Я почти три тысячи миль летела. Если я могу побороть свой страх перед самолетами ради него, неужели ты не можешь преодолеть свои предубеждения?
– Он виноват, что они у меня есть. – И, четко выговаривая слова, она добавила: – Я не желаю иметь абсолютно никаких дел с твоей матерью, Эбби. Ни сейчас, ни потом.
– Тебе и не придется. Джулия, Брэд из-за нее сбежал из дома.
Джулия подавила истерический смешон.
– Эбби, он взрослый человек…
– Сейчас да.
Они опять замолчали. Молчание прервала Эбби:
– Он разваливается на куски, Джулия.
– Знакомое ощущение.
Вздох Эбби долетел до Джулии, как дуновение ветра.
– Разумеется, ты вправе сердиться.
