учесть, под каким эмоциональным стрессом он находился. То, что она испытывает сейчас, он испытывал днями, не часами. «О, Господи, – в отчаянии подумала она, – я снова все запутала».
– Прости меня, – сказала она покорно, – Я рассуждала умом, а не сердцем.
Он понимающе улыбнулся.
– Я знаю. – Обняв ее за плечи, он повел Джулию в направлении кухни. – Иди к остальным. Съешь что- нибудь, если сможешь. Ты уже больше двенадцати часов не ела.
– Я не могу.
Она посмотрела ему в глаза, улыбнулась дрожащими губами и вошла в кухню. Но когда он повернулся и пошел к лестнице, она опять открыла дверь и смотрела, как он поднимается по ступеням и сворачивает за угол, направляясь в спальню матери. Он шагал решительно, высоко подняв голову. «Господи, помоги ему, – взмолилась она. – То, что он собирается сейчас сделать, ужасно». Она попыталась представить себя на месте леди Эстер, вообразить, что это Дженни идет по лестнице, чтобы бросить ей в лицо чудовищные обвинения. «О Господи, помоги ему».
21
Как он и предвидел, мать сидела в постели, откинувшись назад, с подносом на коленях и пила чай – «Лапсанг Сучонг», без молока и без сахара, держа перед глазами вечерний выпуск «Таймс».
Услышав, как открылась дверь, она опустила газету и широко раскинула руки.
– Брэд! Слава Богу! Дорогой мой мальчик, где ты был? Я так волновалась!
Брэд повернулся и запер дверь. Но он не бросился в ее объятия, а встал к ней лицом. Она опустила руки.
– Дорогой?
– Где Дженни, мама? Что ты с ней сделала?
Она молча смотрела на него. Полное непонимание.
– Дженни? Кто такая Дженни? О чем ты говоришь?
Именно в этот момент с упавшим сердцем он осознал, что все правда. Если мать знала, что у Джулии есть дочь, ей должны были быть известны все подробности. «Господи, помоги нам обоим». Но он должен был это сделать.
– Дженни, как ты прекрасно знаешь, дочь Джулии – и моя. Тот самый ребенок, которого вчера по твоему приказу Маркус Левин украл из Диснейленда.
– Диснейленда! – Снова неописуемое удивление. – Дорогой мой мальчик, о чем ты говоришь?
– Ты знаешь.
– Я очень бы хотела знать. Но не имею об этом ни малейшего представления.
– Брось, все это твоя затея. Я в этом ни на секунду не сомневаюсь. Никто другой не способен придумать подобное!
Теплоты в ее взгляде заметно поубавилось. Такого она явно не ожидала. Она упорно старалась удержать его взгляд, поставить его на колени. Но он оставался стоять, как и стоял, поэтому она быстро поменяла свою роль.
– Ой, бабушка, какие большие у тебя глаза!
– Чтобы наконец-то лучше тебя разглядеть!
Дразнящая улыбка исчезла. Она снова сменила роль.
– Ах, мой дорогой! Ты расстроен, правда? – Она опять протянула к нему руки. – Тебе нужно было просто прийти ко мне и попросить объясниться относительно всего того ужасного, что наговорила Кэролайн…
– Уже поздно объясняться, мне нужна Дженни. Где она, мама? Что ты с ней сделала?
– Сделала с кем, дорогой? – Тоном она давала понять, что никак не возьмет в толк, о чем идет речь…
– Дженни – мой ребенок, а вовсе не Поля Шамбрена. Я ее видел, мама, так что я это знаю, – как, впрочем, и ты. Иначе зачем тебе было бы ее красть?
На лице леди Эстер отразилась та боль, которую она испытывала, когда он употреблял, как она считала, неподобающие выражения.
– Не знаю, что ты имеешь в виду под этим словом, но могу тебя уверить, что я не крала никого и ничего.
– Разумеется. Маркус Левин сделал это за тебя.
– Я много лет не видела Маркуса Левина.
– Это как же? Он что, отчитывался перед тобой по телефону?
– Вот что. – Она тихо вздохнула, как бы начиная соображать. – Теперь я вижу. Ты все еще под действием пьяных бредней твоей жены.
– Кэролайн сказала правду. Поэтому я и уехал. Подумать. О тебе – и о себе. И главное – о нас.
– Я всегда думаю только о тебе, – просто сказала мать.
Ее улыбка благословляла его. Теперь в ней появилась снисходительность. Глупый мальчик, говорила она. Я же твоя мать! Мать, которая обожает тебя и которая не сделает ничего, что может повредить ее дорогому сыну.
