– Кто придумывает эти небылицы? Поль Шамбрен всегда добр ко мне и много помогает, вот и все. Неужели тебе твой здравый смысл, сколько там есть его у тебя, ни о чем не говорит? Подумай ради разнообразия! Да он бы за это поплатился работой! И, кроме того, мы в этом смысле друг другу не нравимся. Ты ведешь себя как последний дурак.
– Я вполне в курсе относительно твоего мнения о моих умственных способностях, – огрызнулся Брэд. – Но мне иногда приходится пользоваться мозгами, уж как тебе ни трудно в это поверить. Иначе я не смог бы выполнять свою работу в Париже. Ты не единственный человек со способностями в нашей семье.
– Если я такое и говорила, то не помню.
– Может, и не говорила, но, Бог ты мой, как часто подразумевала!
– Это неправда, это не так!
Какая-то отдельная, потрясенная часть Джулии поверить не могла, что все это происходит на самом деле. Они и раньше ссорились, в последнее время все чаще, но совсем не так. Тут уже шла открытая война.
– У тебя слишком разыгралось воображение, – сказала она, стараясь урезонить его.
– Воображение! Да ведь это ты рассказываешь всякие небылицы.
– Зачем, черт возьми, мне изобретать поездку в Версаль в десять часов вечера?
– Чтобы побыть с твоим любовником, вот зачем.
Раздался резкий звук пощечины.
– Ты что, рехнулся? Я не завожу себе любовников!
– Ты же завела меня.
– Я в тебя влюбилась.
– Вне сомнения, с первого взгляда.
– Нет, с первой ночи! – Джулия перевела дыхание, стараясь успокоиться. – Подумай сам, пожалуйста. Я провожу много времени с Полем, потому что мы работаем вместе, работаем, слышишь? Он мне во всем помогает, в том, в чем ты помочь не можешь.
– Себе он тоже помогает, вне сомнения!
Она тяжело дышала.
– Я же не учу тебя руководить своим офисом в Париже!
– Пока нет.
Джулия замерла, особенно пораженная этим последним выпадом. Когда она снова обрела голос, тон был совсем другой:
– Брэд, о чем это мы разговариваем? Ведь дело не только в этих стульях из Версаля, так?
– Разумеется, нет. Все это накапливалось неделями, с той поры как ты развелась со мной и вышла замуж за свою работу. – У Джулии перехватило дыхание. – Она забирает время, которое ты должна посвящать мне.
– Посвящать! – Джулия почти кричала. – Посвящать! С каких это пор ты стал моей религией? Я – твоя жена, вспомни, а не твоя мамочка! И от меня ты такого безропотного и слепого обожания не дождешься!
– Уж куда мне, если ты все отдаешь этому швейцарскому поганцу!
– Говорю в последний раз, Поль Шамбрен мне не любовник и никогда им не был!
– Врешь!
– А насчет того, что я посвящаю время работе, – упорно продолжала Джулия, – так ты этого никогда не поймешь и не согласишься принять! Или твоя мать ругала меня, называла дилетанткой?
– Тогда зачем ты так исхитрилась, что она поручила отель тебе?
Джулия просто задохнулась.
– Я – что?
– Да брось! Ты получила эту работу только благодаря твоей собственной изворотливости, и ты сама это знаешь! Я понимаю, тебе было скучно, меня – нашего брака – тебе было недостаточно. Ты жадная, Джулия. Ты хочешь все. Вот потому ты и строила планы и всячески хитрила. И ты обдурила меня, Бог свидетель, во многих отношениях. Ты совсем не такая, как я думал!
– Я ничего подобного не делала! Можно подумать, ты не врал мне с самого начала, скрывая, что твоя мать держит тебя в чем-то вроде эмоциональной клетки, за решетками и запорами! Я около нее дышать боялась с первого дня в Бостоне, и все ради тебя. Я и на работу эту согласилась, чтобы угодить тебе! Все, что я делала, от начала до конца, было направлено к одной цели – угодить тебе. И не надо превращать меня в злодейку.
– А ты не смей обвинять ни в чем мою мать! – Его голос, его лицо были такими ужасными, что она сделала шаг назад.
– Да будь я проклята, если разрешу тебе взвалить всю вину на меня! – бросила она ему.
Ей показалось, что Брэд смотрит на нее с ненавистью.
– Так ты идешь со мной на прием в посольство или нет?
– Ты что, оглох? – прошипела Джулия сквозь стиснутые зубы. – Твоя мать хочет эти стулья. И приказала
