когда Мэгги Хиггинс смотрела в его сторону. Колон был щеголем с милым латинским лицом. В Массапеква- Парк жила его жена-ирландка и двое сыновей, а в Гринпойнт — незамужняя подруга, полька.
Скэнлон положил сверток на шкаф рядом с коробкой, которую они с Хиггинс нашли на квартире Галлахера в Джексон-Хайтс. Вошел Колон и доложил, что временный штаб управления расформирован. Регистрационный журнал, флаг и зеленый фонарь вернулись на склад участка. Хиггинс, Кристофер и Броуди придут утром. Показав на коробку, лежавшую на шкафу, Колон спросил:
— Собираетесь упоминать в рапорте об этом хламе?
— Нет, — ответил Скэнлон, повесив пиджак на вешалку у окна и отвернувшись от стола.
— Синьор teniente, «дворцовая стража» рассердится, если узнает, что вы от нее утаили.
Скэнлону было известно, что рапорт номер 5, в который заносятся дополнительные сведения о расследовании, строго секретен.
— Каждая «пятерка», посланная в вычислительный центр следственного отдела, попадает в задний карман штанов какого-нибудь репортера, а я не имею желания марать доброе имя Галлахера, чтобы поднимать тиражи этим паразитам. У него семья, и наша задача — оберегать их.
— До завтра, — произнес, прощаясь, Колон. — Сегодня ночью я буду у подружки, если понадоблюсь вам.
Оставшись один, Скэнлон пытливо взглянул на коробку.
— Джо, в какое дерьмо ты влип! Клянусь Богом, я сделаю все, чтобы спасти твое жалкое имя, сукин ты сын.
Скэнлон подтянул к себе папку с рапортами отдела по расследованию убийств и начал раскладывать донесения в две стопки. В одну — сведения об уликах, в другую — доклады о розыскных мероприятиях и свидетельские показания. Из дежурки доносились резкие звуки, издаваемые рацией, и стук пишущей машинки. Откинувшись на спинку кресла, он взглянул на обшарпанный потолок. С тех пор как Хиггинс позвонила ему в бар Монта, он действовал в состоянии трудового подъема, а теперь чувствовал себя опустошенным. Ощущение удовлетворения смешивалось с грустью. С того дня, когда его повысили в должности, не случилось ничего эдакого, не было ни одного дела, представлявшего собой по-настоящему крепкий орешек. Все те же квартирные кражи, ночные ограбления прохожих, штук пять наездов со смертельным исходом да десяток драк между мужем и женой или любовником и любовницей. И вот — это загадочное дело. Неизвестный или неизвестные убили двоих. Он почувствовал себя хищником, предвкушающим добычу. Он снова на тропе. Он покинул свое логово.
Подавшись вперед, он включил кассетный магнитофон. Скэнлон уже послал Крошку Биафра за оригиналом записи звонка по 911, сообщавшего об убийстве. Записи всех звонков по 911 хранятся три месяца, прежде чем их сотрут. «Пришлите кого-нибудь на Дриггз-авеню, 311. Только что убит лейтенант полиции». Запоминающийся мужской голос, низкий, надтреснутый. И спокойный профессиональный голос оператора: «Сэр, по какому номеру вас можно найти?» — «Мадам, не говорите ерунды. Приезжайте быстрее. Говорю вам, убит полицейский».
Пленка кончилась, и Скэнлон нажал кнопку. На всякий случай надо бы прослушать ее еще раз. Скэнлон узнал этот голос. Он принадлежал Уолтеру Тикорнелли.
Только за полночь Тони Скэнлон добрался до бара «Монт». Толпа в обеденном зале уже рассеялась, но настоящие пьяницы все еще теснились в баре. Метрдотель Кармайн подошел к нему.
— Перекусите, лейтенант?
— Я пришел сюда не для того, чтобы играть в бочи, — ответил Скэнлон, улыбнувшись.
Кармайн провел его в зал, вдоль стен которого стояли столы. Выбрав небольшой столик под пологом из лоз, Скэнлон углубился в изучение меню, принесенного официантом. Просмотрев цены, выбрал подходящее блюдо. Принесли свежий хлеб, налили воды в бокал.
— Что-нибудь известно об убийцах, лейтенант? Вы их найдете?
Посмотрев на улыбчивое латинское лицо официанта, Скэнлон подмигнул ему.
— Обязательно, Джулио.
Официант расплылся в улыбке.
К столу незаметно подошел Анджело Эспозито, парикмахер с Хесс-стрит.
— Рад видеть вас, лейтенант, — приветствовал он Скэнлона. — Кто бы мог подумать, что такое случится в нашем районе? — Затем он наклонился и доверительно сообщил: — Наверное, это дело рук какого-нибудь черного или шпика с Флэшинг-авеню.
— У нас есть несколько версий, Анджело. Но, сам понимаешь, сейчас я ни о чем не могу рассказать, — дружеским тоном ответил Скэнлон, потом весело подмигнул парикмахеру и с облегчением вздохнул, увидев приближающегося Джулио с долгожданным салатом.
Взглянув на Джулио, парикмахер удалился.
Потягивая кофе и остатки вина, Скэнлон обратил внимание на парочку, которая сидела прямо против него у окна. Мужчине на вид было около шестидесяти. Рядом, держа его под руку, сидела миловидная женщина и ловила каждое его слово. У нее были ярко накрашенные губы и длинные черные волосы. На вид ей было не больше тридцати пяти. «Таких женщин никогда не увидишь в обществе бедняка», — подумал Скэнлон.
Откинувшись на спинку стула, он зажег «Де Нобили» и принялся наслаждаться букетом сигары. Потом сунул руку в нагрудный карман, достал круглый жетон, который Крошка Биафра взял в штабе, и прочитал имя владельца — Джо Галлахер. Отдел внутренней безопасности сообщал, что лейтенант Джо Галлахер не имеет дисциплинарных взысканий.
Через пятнадцать минут Скэнлон направился в бар, где его приветствовал ночной бармен Джо Байт. Он поинтересовался, не желает ли Скэнлон пропустить стаканчик-другой.
— Не откажусь, — ответил тот, поставив ногу на перекладину.
Джо Байт свернул салфетку и поставил стопку.
Выпив бренди, Скэнлон заметил в конце бара официанта и знаком велел принести счет. Подойдя к нему, официант доверительно прошептал, что Анджело Эспозито, парикмахер с Хесс-стрит, уже обо всем позаботился. Скэнлон кивнул, вынул из кармана деньги, зажал в ладони двадцатку и обменялся с официантом рукопожатиями. У полицейских принято так выражать признательность.
Подошел Джо Байт.
— Может, посошок, лейтенант?
«Что за работа! Праздник каждый день», — подумал Скэнлон, протягивая руку к наполовину полному бокалу.
В ночном воздухе слышался далекий шум машин. Над горизонтом низко летел самолет. Скэнлон припарковал машину на Милл-стрит между Геркаймер и Ньютаун-Крик. В северной части улицы построек не было, только пустырь, заваленный хламом и изрытый ямами. Гриль-бар Полкера был расположен в южной части улицы. К бару вплотную примыкал деревянный дом с мансардой. На противоположной стороне улицы, прямо напротив дома, стояло одноэтажное здание фабрики с плоской крышей.
Гретте Полчински принадлежала вся земля на Милл-стрит между Геркаймер и Ньютаун-Крик. Обитатели этой части Гринпойнт никак не могли вспомнить, когда именно Гретта впервые появилась здесь и открыла свое дело. Но все соглашались, что бордель Гретты внешне выглядел очень благопристойно.
Без двадцати два пополудни Скэнлон остановил машину перед железной дверью с глазком, дважды нажал на клаксон и стал ждать. Наконец в глазок кто-то посмотрел, и раздался неожиданно громкий металлический щелчок. Дверь поползла вверх, послышался лязг. Когда дверь открылась полностью, пучеглазый негр знаком велел Скэнлону заезжать.
Остановив машину между двумя колоннами, он вылез. В нос ударила вонь, свойственная любому гаражу, и Скэнлон огляделся в поисках нужной ему машины. Увидев ее, он сунул смотрителю пятерку и спустился по короткой лестнице в коридор, который вел в подвал дома. Вставив пластмассовую карточку в щель стальной двери, он подождал несколько секунд. Наконец раздался щелчок, и дверь открылась. Главным украшением тут была кривая сосна. Над баром — лысый орел, а еще выше — американский и польский флаги крест-накрест. Польский был довоенного образца. Старомодный музыкальный автомат, переливающийся радужными огоньками, стоял у перегородки из дерева и стекла, которая отделяла бар от танцевального пятачка. Протискиваясь сквозь толпу, Скэнлон высматривал Гретту, но ее не было. Он
