— Передай мне «Устав патрульной службы», — попросил Скэнлон Хиггинс.
Она вытащила толстую синюю книгу из ящика стола и подала ему. Скэнлон посмотрел оглавление, перевернул страницы, дойдя до главы 116–18: «Выезд из города по служебным делам». Он прочитал несколько страниц и положил книгу.
— Мы обязаны следовать уставу. Заявление для того, чтобы покинуть город, должно пройти через райотдел, а на это нужно время. Но его у нас нет.
— Лу, — сказала Хиггинс, — я поеду в Саффолк якобы по своим делам. Никаких сложностей.
— Не выйдет, Мэгги. Если ты влипнешь во что-нибудь на полицейской машине, нам придется отвечать. А если поедешь на своей и попадешь в аварию, а твоя страховая компания узнает, что ты ездила по служебным делам, страховку тебе не выплатят.
— Почему бы не попросить полицейское управление Саффолка задержать Кларксон? — спросил Крошка Биафра.
— Слишком много канители. А мне она нужна сегодня.
— Но, лейтенант, сеньора Кларксон не догадывается об этом, не так ли? Мы можем как-нибудь выманить ее в город, — предложил Колон.
Скэнлон посмотрел на Хиггинс.
— Мэгги, свяжись с Саффолком и попроси их послать ей ложный вызов в качестве свидетеля. И пусть они скажут, что она сможет избежать дачи показаний в суде, если позвонит нам.
Скэнлон позвонил начальнику 19-го участка. Когда Джек Фейбл взял трубку, Скэнлон спросил его о двойном убийстве.
— Ничего нового, — ответил Фейбл и добавил, что начальник следственного управления два часа болтался на месте преступления, действуя всем на нервы.
Потом Скэнлон позвонил в больницу. Состояние Линды и Андреа Циммерман стабилизировалось.
— Лу, какой номер у Хэмила? — спросил Колон, сверяясь со своими записями.
Скэнлон ответил.
— Слушай, ты когда-нибудь интересовался, откуда взялся термин «Б-номер»? — спросил Колон, записывая цифры.
Скэнлон подался вперед, растирая больную ногу.
— Это идет от Альфонса Бертильона. Этот француз создал метод классификации преступников по размерам тела. — Он задрал штанину и откинулся на спинку стула. — Много лет назад он был известен как «номер Бертильона». Но, как и все остальные, это название сократили до «Б-номера».
Он снял свой протез и поставил его на стол.
— Лу, это неприятно, — брезгливо заметил Колон.
— Что, Гектор? — спросил Скэнлон с наигранным наивным недоумением.
Колон показал пальцем на протез:
— Это.
— Это просто нога, — сказал Скэнлон, снимая протезный носок и бросая его в нижний ящик стола.
Он достал новый, надел его.
— Ух. Теперь мне гораздо лучше.
Колон вышел из кабинета, качая головой.
Время шло. До возвращения Броуди из управления и звонка из округа Саффолк ничего нельзя было сделать. В комнате царила атмосфера ожидания. Кристофер лениво переключал телеканалы, пока не нашел на одиннадцатом фильм «Задворки». У Мэгги Хиггинс были месячные. Она тихонько ушла в женскую уборную, взяла там все, что нужно, и отправилась в туалет при кабинете командира участка, у которого был выходной.
Скэнлон дочитал воскресные газеты. Повинуясь порыву, он взял трубку и набрал домашний номер Джейн Стомер. Он почувствовал себя юношей, когда услышал ее голос на автоответчике. Он положил трубку раньше, чем раздался сигнал. Потом позвонил своей матери и сказал по-итальянски, что не сможет прийти к ужину, но любит ее. Когда Салли де Несто неожиданно для него ответила на звонок, он сказал:
— Мне жаль, что пришлось сбежать вчера вечером.
— Я понимаю.
Внезапно он почувствовал пустоту в желудке.
— А какие планы на сегодня?
Она просвистела несколько нот из песенки «Никогда по воскресеньям».
— Работающей девушке нужен хотя бы один день отдыха.
Его ладони стали влажными. Он изо всех сил старался совладать со своим голосом.
— Поужинаем, и все.
Она колебалась.
— И все?
— Да.
— Зайди за мной в восемь.
Он посмотрел на часы.
— Давай в девять.
Положив трубку, он подумал: «Откуда этот внезапный приступ тревоги?» Не хватало еще влюбиться в проститутку. Все полицейские, с которыми это случалось, в конце концов совали в рот свои пистолеты. Дурацкие мысли. Он просто не хотел оставаться один сегодня ночью, вот в чем дело. Ему было хорошо с Салли де Несто. Он взял свой протез, откинулся на спинку и надел его.
Ленивая тишина разливалась по комнате. Спустя десять минут Крошка Биафра ответил на телефонный звонок.
— Это Хиггинс. Где она?
— Наверное, в туалете, — сказал Колон.
Хиггинс вернулась в дежурку. Крошка Биафра протянул ей трубку.
— Валери Кларксон на третьей линии.
— Лу, — крикнула Хиггинс, — наш свидетель на третьей.
— Беру, — сказал Скэнлон, и они с Хиггинс одновременно подняли трубки.
— Привет, Валери. Это Мэгги Хиггинс.
Испуганный голос ответил:
— Я не гожусь в качестве свидетеля.
— Валери, у нас есть причины думать, что вы располагаете важными для нас сведениями. Вам была предоставлена возможность просто прийти и поговорить с нами, но вы почему-то предпочли убежать.
— Я никогда раньше не имела дела с полицией. Я очень испугалась.
— Я понимаю вас, Валери. Вы не преступница. Вы такая же женщина, как и я. Послушайте, почему бы вам не прийти по собственной воле? Так вы избежите огласки, никто никогда не узнает о том, что вы были у нас, и я обещаю, все, что бы вы ни сказали, останется между нами.
Крошка Биафра изобразил игру на скрипке. Колон показал Хиггинс язык и заерзал на своем месте. Хиггинс отвернулась от них.
— Мои родители не должны ничего знать о моей личной жизни. У папы было два инфаркта. Это убьет его.
— Никто никогда не узнает, я вам обещаю.
— Ну ладно, я приду, — неохотно согласилась свидетельница.
— Когда вы сюда доберетесь?
Через сорок минут Лью Броуди вошел в дежурку, держа в руках три папки. Чуть позже появилась взволнованная Валери Кларксон. Хиггинс сразу же проводила свидетельницу в кабинет Скэнлона. Скэнлон жестом велел Броуди подождать, а сам пошел с Хиггинс и свидетельницей в кабинет, закрыв за собой дверь. Хиггинс обошла его стол и уселась на вертящийся стул рядом.
