Как-то вечером эта подруга вместе с мужем пришла к ним в гости. Джейк много выпил и потерял голову. Марша застала мужа и подругу занимающимися любовью под кухонным столом. Она ничего не сказала, но когда наутро Джейк отправился на свидание, сказав, что едет на станцию техобслуживания, она поехала за ним. Когда спустя два часа Джейк и подруга выходили из мотеля, Марша стояла возле машины, притопывая ногой. Он на всю жизнь запомнил тот ужасный миг. Внезапное расстройство кишечника. Сорок минут спустя в гостиной их дома Марша Штерн предложила мужу немедленно сделать выбор между семьей и любовницей. Посеревший от страха Штерн обвел глазами дом. Золотистый ковер от стены до стены, мебель в стиле провинциальной Франции, защищенная пластиковыми чехлами от пыли, люстры с хрустальными подвесками, упакованный в целлофан массивный обеденный гарнитур с резьбой в виде фигурок ангелов; вспомнил свой гимнастический зал в подвале — его гордость.
Он взмолился о прощении, и Марша сдалась. Джейк ни разу не рассказывал об этом случае в бригаде и больше никогда не изменял жене.
Навеянное цветами настроение улетучилось, едва он ступил на лестницу, ведущую вниз, в морг. В подвале вдоль коридора стояли ряды ящиков из нержавеющей стали, их запертые крышки сверкали под люминесцентными лампами. На чистых цементных полах были видны равномерно размещенные желобки. Тележки с трупами, накрытыми белыми простынями, стояли вдоль коридора, к большим пальцам торчавших из-под простыней ног были прикреплены бирки с именами. В углу подвала стоял громадный морозильник. Штерн знал, что в нем лежат трупы грудных младенцев, ожидавшие своей очереди на вскрытие студентами-медиками. Всепроникающий сладковатый запах витал в холодном воздухе, от него першило в горле. Штерн часто посещал это место, где время замедляло свой бег, и ненавидел его. Толкнув двойные двери, на которых висел черный резиновый фартук, он повернул направо, в прозекторскую.
Шесть столов были заняты. Четыре трупа вскрыты от горла до низа живота. Ребра раздвинуты, внутренности извлечены. Возле каждого стола стояли весы. Один из ассистентов распиливал чей-то череп дисковой пилой.
Сол Эпштейн, насвистывая «Зиппета ду-да» и помахивая в такт скальпелем, будто дирижер, изучал внутренности. Микрофон, висевший над его головой, записывал и слова, и мелодию.
Войдя в прозекторскую, Штерн закатил глаза.
— Как поживает мой любимый вампир?
— Хосе, дай быстрее пилу! Сейчас поработаем над живым, — сказал Эпштейн, глядя на приближавшегося Штерна.
— Ты здесь как дома, Сол.
— Что привело тебя сюда? — Эпштейн опять запустил руки во внутренности мертвеца.
— Сара Айзингер.
Эпштейн извлек из тела печень и протянул ее Штерну.
— Ты голоден? Очень неплохо с луком и беконом, — и бросил печень на весы.
— Расскажи о результатах вскрытия, и поскорее, чтобы я мог отсюда смотаться. — Штерн подошел к столу, заглянул в раскрытую грудную клетку.
Эпштейн улыбнулся.
— Ладно! Неизвестная личность или личности умышленно избили ее до полусмерти, затем засунули прут от карниза во влагалище. Череп Сары Айзингер раскроен, нижняя челюсть сломана. Длина прута двадцать семь дюймов. Внутренности разорваны. Тот, кто это сделал, крутил прутом у нее в теле, как рыболов удочкой. Ей пришлось помучиться перед смертью. Обильное внутреннее кровоизлияние и шок. И того, и другого в отдельности достаточно, чтобы убить ее.
— От чего же все-таки наступила смерть? — Штерн невольно восхитился, наблюдая, как работают искусные руки Сола.
— Она захлебнулась. Мы обнаружили воду в легких. Наверняка она еще дышала, когда они сунули ее в ванну.
— Как долго она пролежала там мертвой?
— Чтобы сказать точно, надо подождать результатов лабораторных исследований органов. Судя по степени разложения, около недели.
— Мэлоун будет признателен, если вы поторопите лабораторию.
Эпштейн положил на весы другой орган.
— Джейк, старина, твой лейтенант должен понять, что тот, кто создал время, не придумал для него никаких ограничений.
Штерн пожал плечами.
— Еще что-нибудь, Сол?
— Под ее ногтями обнаружена человеческая кожа. Она боролась, это очевидно. Кожа — с лица мужчины белой кавказской расы, с густой бородой. Как только заключения будут готовы, направлю вам.
— Спасибо, Сол. — Штерн повернулся к выходу.
— Джейк, подожди, я выйду с тобой. — Эпштейн отложил скальпель и стянул перчатки.
В коридоре он обнял Штерна за плечи и повел к выходу. По дороге им пришлось посторониться, пропуская ассистента с очередной тележкой.
— Хочу поблагодарить тебя и Мэлоуна за сообщение о Гэвине, — сказал Эпштейн.
— Да брось ты, док!
— Скажи Мэлоуну, что я получил открытку с благодарностью от губернаторства.
— Ну и что к ней прилагалось? Набор скальпелей?
— Назначение в медицинский центр университета в Бруклине, штат Нью-Йорк.
— Это хорошо?
— Лучше не бывает. Голубая мечта. Губернаторство всегда все делает, как надо.
Они принялись за работу, начав с верхнего этажа дома, где жила Сара Айзингер. Сегодня им повезло: большинство соседей сидели по домам. Но итог оказался таким же, как прежде: убитую никто не знал. После двухчасового опроса они дошли только до шестого этажа. Оставалась еще одна квартира — 6Б. О'Шонесси нажал кнопку звонка, вделанную в центр бронзового глазка, и отступил на шаг. За дверью раздался звон. Никакого ответа. Он позвонил еще раз.
— Никого нет. Придется зайти снова. — Дэвис подчеркнул номер на плане.
— Чем могу помочь, господа?
Обернувшись, детективы увидели привлекательную женщину лет тридцати пяти, которая вышла из лифта, неся пакеты с продуктами.
— Меня зовут Джанет Фокс, и это моя квартира. Если вы не скажете, кто вы такие и какого черта здесь делаете, я так заору, что убежите сами.
Дэвис показал ей полицейский жетон и удостоверение.
— Мы — детективы. Вчера в этом доме произошло убийство, которое мы расследуем.
— Бедная Сара. Я только сегодня об этом услышала. Она была такая милая, — произнесла женщина.
— Вы ее знали? — спросил О'Шонесси.
— Мы дружили.
У Джанет Фокс оказалась очень уютная квартира с балконом-террасой, откуда открывался вид на кварталы Чайнатауна. Хозяйка уселась на мягкую оттоманку, перед которой стоял большой пуф для ног. Детективы переглянулись, и Дэвис вскинул брови, давая знак, что первый вопрос задаст он. О'Шонесси кивнул и подошел к софе, стоявшей напротив оттоманки.
Джанет Фокс впервые встретила Сару Айзингер в домовой прачечной. Они подружились. Когда одна уезжала в отпуск, вторая забирала почту, поливала цветы. Иногда они вместе пили чай, болтая о пустяках. Джанет точно не знала, где работала Сара. В каком-то бюро путешествий где-то в Манхэттене.
А ее личная жизнь? О, этот предмет они никогда не обсуждали.
— Никогда? — недоверчиво переспросил Дэвис.
Свидетельница неловко заерзала, подалась вперед, поджала под себя ноги.
— Мне кажется, у нее кто-то был, — неохотно сказала она.
Полтора года назад Сара пришла к ней и спросила, есть ли у нее знакомый гинеколог. Она хотела
