Биллу было проще, он прихватил с собой бутылку виски и иногда в паузах отхлебывал из нее. «Этот Иван — настоящий дьявол. Так играть нельзя. Но раз он играет — не отставать!» Билл все свое внимание сосредоточил на Иване и почти не смотрел в толпу. Иван будто загипнотизировал его. Никогда еще Биллу не было так трудно играть, и никогда еще он не получал от этого такого удовольствия. Ухо искушенного слушателя слышало массу огрехов в сопровождении. Но только не в игре солиста! Иван пел и играл безупречно.
Тут прямо посреди песни — это была очень быстрая и ритмичная рок-н-ролльная вещь — Питер бросил палочки и схватился руками за голову. Билл увидел это и тоже прекратил играть. Иван повернул голову, посмотрел и продолжал играть как ни в чем не бывало. Билл увел Питера с импровизированной сцены.
— Где у тебя эта заначка? — шептал он Питеру. На лице Билла изобразилось странное сочетание презрения, негодования и сострадания. Питер посмотрел на него, как затравленный, просящий пощады зверь:
— В номере. Мне надо, иначе сдохну или разобью барабаны. Скорей…
— Побежали туда. Черт возьми! — И Билл поволок Питера к входу в бар.
«Я должна взять у него интервью во что бы то ни стало», — решила Кристина. И она бросилась вызывать операторов для съемки теленовостей.
Иван закончил песню, и, хотя музыканты не пришли, он не колеблясь начал следующую. Это был какой-то фантастический марш. Смысл слов этой песни, в отличие от всех предыдущих, был совершенно непонятен.
«Я должен прервать этот концерт, — подумал лейтенант, — в игре и пении этого парня есть что-то сверхъестественное. Поэтому я должен остановить его. Во что бы то ни стало». Какой-то могучий инстинкт, наверное, инстинкт самосохранения, подсказывал ему, что этому надо положить конец. И же самое почувствовали многие присутствующие на концерте, теперь они хотели уйти, уехать, заткнуть этому парню рот, забросать его камнями. Но никто ничего не мог сделать…
«Вот это да! — восхищался Риикрой. — Он вполне выразил свою сущность. И эта сущность оказалась для людей умопомрачительной…»
Кто-то отключил электричество во всем районе, и наступила тьма. Песня прервалась на полуслове… Сначала воцарилась тишина, потом раздались отдельные женские крики. Лейтенант кожей почувствовал импульсы страха, которые шли от потерявших в темноте ориентировку людей. Он бросился в направлении, где стояла его машина. Сержант буквально через пять секунд после того, как погасли окна и фонари, включил фары автомобиля, и их свет, отразившись от стен дома, озарил площадь. Лейтенант подбежал к автомобилю и закричал:
— Прошу всех спокойно расходиться. Ситуация контролируется полицией.
Люди двинулись в направлении набережной. Кристина включила диктофон и пошла на крыльцо, где оставался Иван. Он стоял не двигаясь и смотрел на расходящуюся толпу.
— Я корреспондент теленовостей. Вы могли бы дать сейчас интервью?
Иван будто не слышал ее. Кристина поднялась на крыльцо и, подойдя к Ивану, повторила свой вопрос. Иван, наконец, услышал, что к нему обращаются, и посмотрел на говорившую.
— Интервью?
— Да, я хочу взять у вас интервью. То, как вы исполняли песни, производит очень сильное впечатление. Что вы можете сказать зрителям теленовостей? — враз выпалила Кристина. Она не сводила взгляда с Ивана. В его глазах отражались фары полицейского автомобиля. Лицо его своей холодной, спокойной сосредоточенностью произвело на нее впечатление не меньшее, чем только что прерванная музыка.
— Кто выключил электроэнергию? — спросил Иван, все так же глядя вдаль.
— Что? — не поняв вопрос, переспросила Кристина.
— Кто выключил электроэнергию?
— Не знаю. Похоже, что отключен целый район города. Кругом непроглядная тьма, — пожав плечами, ответила Кристина. — Как называется ваша группа?
— Что? — Иван явно не обращал внимания ни на Кристину, ни на диктофон, ни на Билла и Питера, которые уносили аппаратуру, он все так же смотрел на расходящуюся толпу. — Почему они не дали мне допеть эту песню? — то ли сам у себя, то ли у Кристины спросил Иван.
— Как тебя зовут? — спросила Кристина.
— Меня зовут Джон Берд, — ответил, наконец, впопад Иван.
— А как называется ваша группа?
Иван сел прямо на крыльцо и внимательно посмотрел на Кристину.
— Ты — корреспондент?
— Да я — корреспондент программы теленовостей. Сказалась здесь случайно. Ваша музыка произвела на меня сильное впечатление, я хотела бы взять у тебя интервью. Только авария на электростанции смогла прервать кон-Черт рок-группы у бара «Летучий голландец» в припортовом районе… Так как все-таки называется ваша группа?
— Так и называется: «Летучий голландец», — ответил Иван.
— И как давно существует ваша группа?
— А который теперь час?
Кристина взглянула на часы.
— Без четверти одиннадцать.
— Три с половиной часа, — ответил Иван.
— Ты хочешь сказать, что вы играете вместе три с половиной часа?!
— Да.
Кристина огляделась вокруг. Всю аппаратуру уже унесли, и они остались на темном крыльце вдвоем.
— Но мне показалось, что все песни этого концерта были связаны одной темой, то есть все было продумано, отрепетировано, доведено до такого уровня исполнения, когда уже не человек выбирает музыку, а музыка человека. Неужели я ошибаюсь? Мне показалось, и я думаю, что и всем, кто слушал тебя, показалось, что ты хотел сказать что-то очень важное — и это удивительное отличие твоих песен. Смысловой подтекст чувствовался в каждой песне, был в каждой ноте. Мы все почувствовали, что ты хочешь сказать, но, может быть, ты сам сейчас это сформулируешь?
— Попробую, — согласился Иван. — Я пел о Конце света.
— Вы считаете, что это… — Кристина запнулась, потому что во рту у нее почему-то пересохло, — что скоро будет Конец света?
— Да, я так считаю.
— Почему?
— Я это вижу. Для меня это очевидно.
— У тебя очень печальная тема.
— Нет темы более печальной.
— Вот почему после твоих прекрасных песен остается такое тяжелое ощущение… Теперь я это поняла — почему… И что делать? Каяться и молиться, что ли?
— А ты что, не веришь в Бога?
Кристина пожала плечами.
— Да нет, в Бога мы верим.
Иван улыбнулся:
— Впрочем, это не имеет для твоего будущего никакого значения — веришь ты в Бога или нет.
— Странно, все проповедники говорят иное.
— Ну и пусть говорят…
— А разве то, что они говорят, — неправда? Странно.
— Я пел, а не читал проповедь и для того тоже, чтобы люди, по своему обыкновению, не распределили по двум категориям — вот это правда, а это нет. Все в этом мире в равной степени ложно. Люди уже сотворили столько мифов, что не стоит добавлять к ним еще один.
