Самаэль воспримет как избранных всех, кто не удовлетворяет этим условиям или попросту не имеет души, только и всего. Самаэль будет действовать от обратного, правда, только в отношении тех, кто в настоящий момент жив. Все прошлое, все эти души, а точнее информация о них, о уже живших людях, увы, погибнет.
— Но, значит, там, — Зильберт показал на Самаэля, — Ад!
— Вот тут ты ошибаешься. Там будет жизнь такая, о какой каждый может только мечтать. Каждый будет жить сам по себе, получая радость из своих переживаний и возможностей. Меня, например, там ждет моя любимая собака и прекрасная природа. Кто-то будет получать радость от своих детей и внуков, кто-то от секса. Для тебя тоже готово место, твое имя я туда уже вписал лично.
— А Бог — мы увидим его?
— Увидишь, это я тебе обещаю… Имей в виду, Зильберт, хоть ты и принадлежишь к богоизбранному народу, но, уверяю тебя, избранников среди вас не больше, чем среди немцев или папуасов, поэтому почти все твои друзья и приятели, прости меня за такой тон, окажутся там же. Я был вынужден все так сделать просто потому, что избранников Бога, предназначенных Им к спасению, меньше, чем таких, как мы с тобой. Надо спасать большинство. А, Зильберт?
— И все же что будет с избранными ранее, если ты нажмешь на эту клавишу?
То же, что должно было быть с тобой и со мной при Конце света. Они исчезнут в этот момент, им в Самаэле, увы, нет места.
— Тогда они будут жить у престола Бога.
— Двух богов быть не может, Зильберт. Бог один — Иегова.
— Ты хочешь сказать, что ты убьешь Бога?!
— Ради своего и твоего спасения.
— Ты убьешь Бога моих отцов и дедов. Бога Авраама, Исаака и Иакова… Будь ты трижды проклят.
— Нет, не я убью. А тот, кто запустит программу. Если ты так уверен в себе, умирай спокойно, твой Иегова ждет тебя. Я тоже скоро завершу свои дела на Земле и вернусь сюда, чтобы реализовать твой выбор. А выбор у тебя есть. И о чем тебе подумать — тоже есть.
— Понимаю… — ответил Зильберт.
— Тогда договорились?
— Иван, ты можешь выполнить одну мою просьбу, прежде чем я приму свое решение?
— Какую?
— Прежде чем я приму решение, мне бы хотелось поговорить с одним человеком. Но мне очень трудно ходить. Ты не мог бы ненадолго выйти из этого, — Зильберт замялся и поморщился, — склепа?
— Хорошо.
— Там есть такой хороший садик с лимонными деревьями…
— Хорошо, хорошо, я выйду. Позовешь, когда будет нужно.
Как только двери за Иваном затворились, Зильберт набрал телефонный номер и сказал:
— Срочно соедините меня с Малышевым.
Через минуту Зильберт услышал в трубке голос Сергея:
— Слушаю, Малышев.
— Сергей, скажи мне, кто тебе сказал, что Иван закончил свою работу?
— Наташа.
— Та самая красавица? Ты не мог бы связать меня с ней? Надо поговорить.
— Она рядом.
— Хорошо… Передай ей трубку. Наташа, здравствуй. Жаль, что не вижу тебя, если бы увидел, может быть, прожил бы немного дольше… Скажи мне, откуда ты знаешь, что Иван закончил свою работу?
— Это трудно сказать по телефону.
— Постарайся, очень прошу. Я поверю всему, что ты скажешь, я знаю, что ты не будешь мне лгать. Это не тот случай.
— Это мне сказал Сатана… Потом я, точнее, моя душа, была в вашем бункере. Я видела спящего Ивана. Сатана стоял рядом.
— О чем ты говорила с Сатаной здесь, в бункере?
— Сатана говорил, что выбор за Иваном, и что он сделает выбор, как только проснется.
— Наташа, дорогая моя, ответь мне на два последних вопроса. Когда это было?
— Часа два-три назад.
— Может быть, ты видела, что написано на дисплее?
— Там было написано «Я себя поздравляю. Можно трубить в трубы».
— Спасибо, милая, живи долго и счастливо и роди побольше детей… Прощай. — Зильберт положил трубку. С минуту он сидел неподвижно. «Чего, собственно, я так боюсь? И того ли я боюсь, чего надо бояться? Ишь чего захотел, решил провести меня, всю жизнь меня за нос водил. Ивана мне подставил… Или ты забыл, чей я сын? Нет, не будет по-твоему. Еще все можно исправить», — подумал Зильберт и взялся за телефонную трубку.
Зильберт вызвал секретаря:
— Кларка (это был исполнительный директор его крупнейшей корпорации), Кларка мне срочно. И пусть ко мне в бункер зайдет Моисей.
Элвис, слушай приказ. Все работы по проектам «Альфа», «Бета», и «Центавр» прекратить, все материалы, полученные в результате осуществления проектов, и опытные установки уничтожить. Принять все меры по предотвращению утечки информации. Все меры. Да. На исполнение приказа — сутки с момента получения команды. Это все. Никаких вопросов и комментариев. Вся ответственность на тебе.
Зильберт вновь вызвал секретаря.
— Юриста мне. Какого? По вопросам наследства — самого главного на сегодня. Джексон, подготовь завещание на следующую тему: детям денежные активы в банках Соединенных Штатов. Сколько? Сколько там есть. Им хватит. Проект принеси завтра. Послезавтра все дети и внуки должны быть у меня. Да, и раввина. Любого, какого найдешь, все равно… Дальше. Все мое имущество, кроме того, что я сказал выше, все активы, все — понял? — передать в собственность правительств тех стран, где они находятся… Кто? Ты что такой непонятливый? Активы, где они находятся, тем и передать. Как? Соображайте, неужели это так сложно сообразить. На это тоже сутки.
Джекобса ко мне. (Это был директор, ответственный за связь со средствами массовой информации.) Джекобс, распускай свою банду, с сегодняшнего дня финансирование всех твоих проектов прекращается. Только чтоб все было тихо… За это тоже надо заплатить? Ладно, заплачу. Завтра нужна смета с фамилиями, кому платить и сколько. Все, все вопросы Кларку.
Ларри (это был начальник службы безопасности), Ларри, дорогой, прокрути запись с телефона, — Зильберт назвал номер своего телефона. — Проследи, чтобы все, о чем я сказал, было исполнено в точности… Все полномочия. Если появятся хоть какие-то сомнения, буди меня без всякого стеснения. Это надо сделать во что бы то ни стало.
Дверь бункера открылась, и в комнату вошел Моисей, начальник личной охраны.
— Моисей, я сейчас сделал важные распоряжения. Памятью твоей матери и нашим общим делом заклинаю тебя, сделай так, чтобы все, что я сейчас приказал, было исполнено. В случае чего закручивай всю машину: ЦРУ, ФБР, Моссад, ГРУ — все, что у тебя есть. Если кто-то побежит с информацией или просто начнет болтать — уничтожить. Это все. Прощай, дружище. Жить мне осталось неделю, вряд ли больше. Все мной созданное нельзя оставлять никому… Потому что те, которые придут после меня, не видели, как уходят в огонь их матери. Иди…
Зильберт закрыл глаза, и перед ним снова предстал черный силуэт матери с горящей одеждой и волосами, уходящей в ад пламени.
— Иван, я готов продолжить разговор, — сказал Зильберт в микрофон. Когда Иван вошел, он продолжил: — Хорошо. Пусть будет так. Иди, через неделю мы увидимся здесь же. Но только одно условие. — Зильберт поморщился от боли, достал из кармана таблетки, вытряхнул на ладонь горку и, с трудом выбрав одну, положил ее в рот. — Одно условие. Ты должен молчать обо мне и обо всем, что здесь видел и узнал. Это будет справедливо, я думаю. И нигде и ни при каких обстоятельствах даже не намекай о
