которые он смотрел, что даже и Риикрой, который ко всему привык и многое видел, старался не попадать в его поле зрения в этот момент, боясь потерять какую-то часть своей сущности. Ведь по ненависти ко всему сотворенному ему было далеко до Сатаны, а значит, и ему было что терять.
Твердое и холодное как лед пространство, где находился Сатана, треснуло от его горящего взора и разомкнулось, словно гигантский занавес, открыв перед ним мир людей, и он устремил свой немигающий взор на город, где сейчас находился Иван.
Город для него выглядел следующим образом: места, где люди часто и искренне думали о Боге и других людях, желая им добра и забывая о себе, были как бы за светлой дымкой. Это были, прежде всего, храмы и больницы, туда его взор проникал с трудом. Напротив, определенные места, где концентрировались деньги и информация, в первую очередь банки и редакции газет, были как на ладони. Казалось, что здесь он мог разглядеть даже молекулы, из которых состоит печатная краска на денежных знаках и газетных полосах.
Взгляд Сатаны накрывал своим вниманием весь город сразу, растворяясь в чувствах и мыслях более чем миллиона людей, растекаясь по проводам электросетей и кабелям связи, застревая и концентрируясь в компьютерных микрочипах, поэтому почти никто не заметил, что Властелин преисподней, довольствующийся, как правило, донесениями своих слуг, на этот раз сам решил взглянуть на Землю из своего закованного в лед ненависти к человечеству пространства. Только некоторые младенцы вдруг заплакали, да так, что матери не могли никак их успокоить, и в одной старенькой церквушке, вдруг ни с того ни с сего, разорвался сверху донизу полотняный занавес перед ремонтируемым алтарем.
Сатана начал искать Ивана, читая мысли людей и вглядываясь в их лица, обозревая тысячи их сразу. Все люди разделялись для него на две неравные категории: над которыми он имел прямую власть, то есть которым трудно было противиться его воле, и над которыми он такой власти не имел, таких в этом городе было несравненно меньше. Читать их мысли Сатане было гораздо труднее. Сатана начал с трудного, обратив свой взгляд на светлые лица. Стоило кому-нибудь сознательно или бессознательно подумать «Иван Свиридов», и этот человек сразу бы привлек внимание Сатаны. Но никто из светлых людей не думал об Иване. «Это хорошо, значит, никто из них его не любит, — решил Сатана, зная, что имена любимых люди повторяют постоянно, и продолжил поиск, — значит, искать будет гораздо проще».
Мозг размышляющего человека, видимый из того пространства, откуда смотрел Сатана, светится особым ярко-розовым светом, и чем интенсивнее думает человек, тем ярче светится его мозг, создавая вокруг освещенную зону. И когда Сатана настроил свое зрение на восприятие этого излучения, он увидел, что одно из зданий на окраине города взорвалось, как ядерная бомба, накрыв этим взрывом добрую его половину. «А, вот где он, Предвестник, можно ослепнуть от сияния его мыслей! — обрадовался Сатана. — Сверхновая звезда разума взорвалась, ослепляя своим сиянием восхищенное человечество… Неплохо звучит. Я кое-чему научился у некоторых своих друзей-поэтов», — с удовлетворением подумал он.
В это время Сатана услышал, что кто-то вспомнил об Иване: «Я правильно сделал, что подписал приказ об увольнении этого Ивана Свиридова, — подумал седовласый человек, сидящий на заднем сиденье автомобиля, который на большой скорости ехал по главному проспекту города, — хватит уже баламутить институт». Сатана сосредоточил взгляд на этом человеке, весь он был прозрачен для Сатаны, со всеми своими чувствами и мыслями, как хрустальное стекло.
— Молодец, правильно, хватит ему баламутить ваш институт, пусть теперь баламутит весь мир, а ты больше мне не нужен, — сказал Сатана. И в этот же момент водитель увидел, что ему под колеса бросился ребенок. Он вместо того, чтобы нажать на тормоз, резко крутанул руль и на полной скорости врезался во встречный тяжелый грузовик. Двигатель «Волги» въехал в салон, оторвав ноги водителю, а директор научно-исследовательского института теоретической физики, вылетев через лобовое стекло, разбил голову о бензобак грузовика. Его мозг растекся по асфальту и больше не светился таинственным розовым светом, смешавшись с дорожной пылью. Никто никогда не узнал, что на самом деле никакого ребенка на дороге не было…
Сатана усмехнулся и перевел свой взгляд на здание научного института, где, как теперь он выяснил, работал Иван. «Да, это хорошее место, и народец — что надо, — усмехнулся Сатана, — только Фаустов среди вас что-то не видно. В головах ваших — сплошная скука, вонючее и хлюпающее ядовитыми испарениями дерьмо зависти — благодатная почва для ненависти. Прекрасное чувство, но зачем травили парня?.. За услуги мне надо отвечать. Вы мне больше не нужны. Кто же здесь защитит его светлую память, если не я?»
В исследовательском ядерном реакторе, который находился в этом институте, было, наверное, сорок независимых степеней защиты, и тридцать девять из них враз отказали — по совершенно разным причинам, и — только потому, что люди, управляющие всеми этими сложными устройствами, вдруг, нарушая все писаные и неписаные инструкции, начали делать именно то, что никогда делать нельзя. И только одна девушка-оператор, которая должна была нажать по ошибке не ту кнопку, не сделала этого, потому что не подчинилась нахлынувшим на нее воспоминаниям о прошедшей ночи любви.
— Ну же, мгновения уходят, что же ты! Как он тебя любил, отдайся своему чувству! Ведь это было лучше, чем в детективном романе, который ты только что прочла, хотя и без поросячьего визга…
Но девушка была из светлых людей, а значит, в глубинах ее духа была некая сущность, блокировавшая все приказы и образы, которые формировал в ее сознании Сатана, и он был не властен над этой сущностью. Именно она оберегает таких людей от измены и предательства, но притупляет человеческую чувственность, ослабляя стремление к сексуальным наслаждениям и власти над другими людьми, — то есть ставит под контроль разума и совести как раз те человеческие страсти, при помощи которых Сатана вертел людьми, как хотел.
Девушку вдруг охватил страх, пришедший неизвестно откуда, неизвестно почему и неизвестно зачем, страх беспричинный, а значит, самый жестокий, страх, который заставляет людей вдруг холодеть в предчувствии чего-то непоправимого и ужасного. Она открыла глаза и отдернула руку. Страх, при помощи которого Сатана лишал людей разума, на этот раз сработал против него, это бывало всегда, когда на его пути становились неподвластные ему люди. Сладить с ними Сатане было очень сложно, поэтому основной задачей было сделать так, чтобы этих самых независимых от него людей в нужных местах и в нужное время просто не было.
— Ладно, нет времени, чтобы заняться тобой; все равно, очень может быть, что твоя жизнь теперь не стоит больше собачьего воя в лунную ночь. Пора посмотреть на Предвестника, — подумал Сатана и перевел свой взгляд в эпицентр «ядерного» взрыва.
Человек, который являлся причиной калечащего мир людей внимания Сатаны, лежал на кровати в аспирантском общежитии и смотрел в потолок. Сатана взглядом проник сквозь кожу его лица, как бы расколол череп и заглянул в мозг, раскаленный, как звездная плазма. Он был кристально чист и великолепен в своем ослепительном сиянии. Иван размышлял над решением сложнейшей системы математических уравнений, и мысли его вертелись, как электрический ток в кольце из сверхпроводника, рождая это ни с чем не сравнимое сияние. Он не мог найти решение своей Системы и, попросту говоря, зациклился на нем.
«Это он, несомненно… Тот человек, которого я ждал со времени сотворения мира. В его разуме есть необходимая мощь, и он почти готов для того, чтобы стать моей главной резиденцией. Я вселюсь в этот мозг, когда он решит свою Систему и создаст инструмент творения, и буду править всем миром. И тогда уже никто из людей не сможет сопротивляться мне просто потому, что ни у кого не будет оружия для борьбы со мной, которое от щедрости своей раздает им Творец, — души. То-то повеселимся тогда! Библейский Содом покажется детским садом, эти твари будут сами поливать себя расплавленной серой ядерных взрывов и посыпать солью нечистот своей поганой цивилизации, пока не самоуничтожатся. И будут делать это со страстью и удовлетворением, как убивают себя самоубийцы из числа выродков человеческой породы, потому что я стану их единственным Господином».
«Что же это? Я не смогу решить Систему?» — подумал Иван, и его вдруг охватил такой страх, какого он не испытывал ни разу в жизни. Леденящий ужас сжимал виски стальным обручем, причиняя нестерпимую боль. Такое с Иваном было впервые, он не знал, как с этим справиться. Минутная растерянность сменилась яростью, тоже прежде ему не свойственной. Он подскочил с кровати и заметался по комнате, как
