брошенный в клетку тигр. А по стати, силе и гибкости это был настоящий тигр, редкой красоты. Чтобы как-то справиться с охватившим его бешенством и подавить животный страх, Иван со всей силы, ударил кулаком в портрет Эйнштейна, висевший на стене, гипсокартонная стена треснула сверху донизу, и кулак Ивана пробил ее насквозь.
«Что это со мной? — подумал он, стряхнул с руки продырявленного Эйнштейна и, враз потеряв энергию, словно в изнеможении рухнул на кровать. — Что делать-то? Надо бежать отсюда, пока не обнаружили, что я натворил, — вдруг решил Иван. — А куда бежать-то?» — спросил он себя.
А бежать-то было некуда. Это Сатана видел отчетливо. Не было ни одного человека, который бы принял Ивана в это трудное для него время. И Иван это знал. Он сгреб со стола документы: паспорт, и трудовую книжку, и деньги. Деньги он пересчитал и, скомкав, засунул в карман.
— Куда бежать-то? — спросил у себя Иван. И Сатана подсказал ему:
«Беги в родной город».
Этот голос прозвучал в сознании Ивана, как его внутренний голос.
«Точно, черт возьми! У меня же там квартира есть». Иван вытащил из кармана деньги и быстро их пересчитал. Денег как раз хватало на билет.
«Так, ладно, двинусь в родной город», — окончательно решил Иван.
— Беги, беги, там мы тебя и встретим, — сказал Сатана и отвел взгляд от Ивана.
Пространство перед взором Сатаны сомкнулось. Риикрой увидел это и, вынырнув из закоулков преисподней, как ни в чем не бывало предстал перед своим господином.
— Ну и как ваше впечатление, мой Господин? — спросил он Сатану.
— Я видел его. Он уже направляется в родной город. Пусть отдохнет немного от нашего внимания, а когда будет на подходе к своему городу, ты встретишь его. Приготовь ему, для начала, достойную встречу в нашем стиле. Посмотри, о чем он думает, каков его эмоциональный мир, выясни, кто его друзья. Его друзья, впрочем, так же, как и враги, должны стать моими верными слугами. В случае необходимости можешь материализоваться, чтобы никто из ангелов не мешал тебе. А я останусь здесь до времени. И не тревожьте меня по пустякам…
3
Был вечер, когда, преодолев границу между миром духов и миром людей, Аллеин обнаружил вдали небольшой город, куда направлялся Иван.
Если бы люди могли видеть то, что видят ангелы, то жители города, в котором происходили описываемые события, заметили бы этим утром быстро спускающийся с неба черный конический столб, сужающийся книзу. Это произошло в тот момент, когда луч солнца проскользнул в щель между синей тучей и кромкой далекой горной гряды и окрасил розовым светом скалы. Будто бы черный, холодный, безмерный и безграничный космос, прорвав тоненький слой атмосферы, спустился в этот миг на Землю. Столб ударил в вершину самой высокой скалы и исчез, не оставив никакого следа. Аллеин увидел его и услышал удар грома. Он тут же со скоростью молнии рванулся к месту, куда ударил черный гигантский конус.
На вершине скалы, на большом, таинственно поблескивающем вкраплениями слюды камне сидел черный, не имеющий никаких черт и деталей — глаз, рта, одежды, — крылатый силуэт.
— Не иначе это ты, Риикрой, — сказал Аллеин, подойдя к камню, — давно мы с тобой не встречались на Земле.
Силуэт ответил:
— Привет, Аллеин. Я думаю, для тебя не является секретом цель моего появления здесь?
— Ты пришел, чтобы следить за Предвестником.
— Да, конечно же, и ты, Аллеин, не сможешь, надеюсь, помешать мне выполнить мою миссию.
— Хотел бы! В моем пространстве ничто мне не помешает бороться с тобой. — И в руках Аллеина, как золотая молния, блеснул меч. В этот же момент раздался хлопок, и на камне очутился высокий, хорошо сложенный мужчина лет сорока с резкими чертами лица, черными волосами и черными глазами. Брюнет улыбался и отряхивал одежду — дорогой, строгий костюм. Поправив галстук, мужчина встал, поклонился и, помахав рукой кому-то, сказал:
— Прощай, Аллеин, надеюсь, мы с тобой в ближайшее время не встретимся.
После этого мужчина достал расческу, причесался и направился вниз по тропинке, насвистывая какой-то марш.
— Как жаль, что мне запрещено преследовать тебя в человеческом пространстве, — сказал Аллеин и спрятал меч.
Как только Аллеин улетел, Риикрой тут же дематериализовался и устремился к Ивану. Ему не надо было его искать, потому что за Иваном следили неотступно.
Прежде чем лететь искать Ивана, Аллеин решил подняться как можно выше, чтобы своим особым, бесконечно чутким слухом услышать, что думают и чувствуют люди на Земле; имело смысл определиться, что же происходит в мире людей именно сейчас, когда он получил столь важное задание. Это действие отнимало у Аллеина очень много сил и особой духовной энергии, поэтому он редко, раз в одно-два столетия, слушал всю Землю сразу и сейчас не очень хорошо представлял, как обстоят дела.
Аллеин поднялся над миром людей, сосредоточился, настроив свои чувства на звуки и ритмы Земли, и стал слушать.
Звуки привычных человеческих мыслей и чувств, воспринимаемые Аллейном как мелодии, звучащие из века в век, все сильнее перебивались какими-то импульсами. Такие диссонансы Аллеин слышал и раньше, но теперь они угрожающе усилились, порой заглушая голоса земного оркестра. Откуда идут эти шумы, Аллеин не знал. И это сильно его беспокоило. «Что это за звуки, откуда они исходят? Все неизвестное пугает. Надо как можно скорее разобраться с природой этих негармонических возмущений, — думал Аллеин. — Уж не Иван ли — причина этому? Нет, не может быть. Хотя… Хотя — кто знает».
Аллеин обратился к Богу, он мог это делать:
— Господь, что-то странное происходит с людьми. В их мыслях и чувствах появилось нечто, пугающее меня. Ответь мне, Господи. Прикажи, что мне делать?
Прежде, когда Аллеин обращался так к Богу, он тут же получал ответ. Но на этот раз ответа не было. Не было впервые за тысячи лет!
— Что происходит, Господи?! — воскликнул Аллеин.
Молчание.
Аллеин не знал, что ему делать: то ли лететь вверх, к Богу, то ли вниз — на Землю.
Он полетел вверх. Но знакомый межпространственный тоннель, ведущий к Богу, был закрыт… Ужас охватил Аллеина. «Бог больше не хочет слышать, что происходит на Земле. Он отвернулся от людей. Почему? Может быть, дело в том, что он отдал мне Лийил?» Не было ответа. Внутри у Аллеина все затрепетало, он бросился вниз, на Землю.
Он летел над Землей, торопился изо всех сил. То, что Аллеин не мог видеть Бога и говорить с ним, что Бог по непонятным причинам отвернулся от людей и оставил его здесь, на Земле, одного, предоставив самому себе, — ничего более страшного, в понятии Аллеина, произойти не могло. «Значит, Конец света не только близок, он уже начался», — решил Аллеин.
«Что происходит? Откуда взялись эти странные чувства и звуки, разрушающие и без того нестройный хор из человеческих стремлений и переживаний?» — думал Аллеин, вглядываясь и вслушиваясь в надземный эфир.
Наконец Аллеину удалось справиться с волнением, он сосредоточился и напряг свой бесконечно совершенный слух, чтобы уловить лейтмотив раздражавшего его диссонанса, и это ему удалось, диссонанс многократно усилился и теперь зазвучал, как трубный глас, потому что шел от человека, дух[1] которого работал как своеобразный резонатор всех услышанных Аллейном шумов:
— «…Сотворил Господь мир для делания»[2] и мне нельзя останавливаться, надо совершенствовать творение, — именно эти слова в этот момент произнес на иврите
