медленно поднялся и сказал:
— Так, врач из меня, конечно, плохой, но констатирую: он жив, и беспокоиться нам за его жизнь, пожалуй, не стоит.
— Что с ним, Сережа? Это обморок или что-то с сердцем? — спросила Наташа. Сергей надул щеки, выпуская из легких воздух, картинно вытаращил глаза и сказал:
— Черт его знает, что это такое: обморок, припадок, сон — только трогать его не надо. Будем считать, что он, как и все в этом здании, напился и спокойно спит. И нам тоже надо идти спать. Мой номер напротив, закрываться на ключ не буду. Если что, кричи, толкай — буди решительно. Я узнаю твой голос и спящий, сопротивляться не буду. Ты-то где собираешься спать?
Наташа бросила на Сергея удивленный взгляд и ответила:
— Я буду здесь: а вдруг с ним что-нибудь случится, вдруг ему станет плохо.
— Ну смотри, как хочешь, — Сергей с самого начала прекрасно знал, что Наташа никуда от Ивана не отойдет, но делал вид, что все ею сказанное — для него неожиданность, — дежурь здесь. «Эх, Наташа, Наташа, — достанется же тебе с ним. Ну да что поделаешь? Ничего не поделаешь. Может быть, это и есть твое предназначение. — Сергею понравилась эта мысль. — Действительно, кого можно поставить рядом с этим типом? Меня, что ли? Или какого-нибудь Ясницкого? Нет, только Петрова может его адекватно дополнять, — Сергей усмехнулся про себя.
— Ладно, все о'кей, Сергей Михалыч, иди спи, дорогой, только не забудь почистить зубы и снять пистолет с предохранителя».
Сергей еще раз взглянул на Наташу, кивнул ей головой и вышел. Наташа заперла дверь номера на ключ и села в кресло, повернув его так, чтобы было видно голову Ивана.
Наташа вся превратилась в слух, стараясь уловить дыхание Ивана. Она напряженно смотрела на его лицо, точнее, на ту часть лица, что была видна. Но ничто, ничто не говорило, что Иван дышит, что он хоть как-то живет, — никаких проявлений, никаких признаков жизни. Сердце Наташи учащенно забилось. Ее охватил страх, потому что ей показалось, что Иван умер. Она поднялась с кресла и встала на колени у изголовья кровати. Наташа приблизила свое лицо к его лицу. «О Господи, что же это с ним? Неужели он умер?!» — думала Наташа, вслушиваясь и всматриваясь. Она протянула руку, чтобы прикоснуться своей ладонью к щеке Ивана. В последний момент ее охватил жуткий страх. Она вспомнила холодную щеку умершего отца. Наташа отдернула было руку, но потом, собравшись с силами, заставила себя прикоснуться к щеке Ивана. Щека была теплая. «Слава Богу, он жив. Что же это с ним такое?» Наташа приложила свое ухо к подушке, рядом с Ивановым ртом, и только так ей удалось уловить едва заметное и редкое дыхание. Да, Иван дышал. Наташа с трудом подняла его руку, которая свисала с кровати, и положила ее на кровать. Рука была очень тяжелая и совершенно безжизненная.
Наташа поднялась, подошла к окну, задернула шторы и зажгла настольную лампу, потушив верхний свет, потом укрыла Ивана одеялом со своей кровати и села в кресло. Она смотрела на Ивана и думала: «Кто он? Что скрывает от меня? Любит ли он меня? Если нет, что я буду делать? Для кого и для чего жить? — На этот вопрос Наташа не могла найти ответа. Наташе стало себя так жалко, что на глаза навернулись слезы. — Если мы будем вместе, я сделаю все, чтобы он нашел свой путь в жизни. Я, кажется, догадываюсь, что это может быть за путь». Догадка эта была очень смутной. Наташа почему-то была уверена, что Иван станет знаменитым, совершит что-то необыкновенное.
Иван все так же лежал на кровати, не подавая никаких признаков жизни. Наташа то и дело поднималась и, приблизив ухо ко рту Ивана, прислушивалась: дышит ли он. Иван дышал. Убедившись, что Иван дышит, Наташа опять садилась в кресло.
«Где же это я? — такой была первая мысль возвратившегося в свой мир Ивана. Он лежал не двигаясь и не открывая глаз. Ощущение было странным: будто и тело — не его, и сам он — не Иван Свиридов, а кто-то другой, а Иван Свиридов остался там — в далеком прошлом. — Я вернулся в свое время — вот где я. Но почему так не хочется возвращаться?» Иван задал себе этот вопрос, но не стал размышлять над ответом на него. Ему вообще ни о чем не хотелось размышлять: ни о том, что он пережил там — во дворце Нерона, ни о том, почему он оказался там и почему вел себя именно так, — все это Ивана совершенно не интересовало. Он глубоко вздохнул, открыл глаза и перевернулся на спину. Кровать скрипнула, и это разбудило Наташу, которая дремала в кресле, подперев голову рукой. Она встрепенулась от этого звука, быстро встала и подошла к Ивану. Наташа села на кровать рядом и, вздохнув, сказала:
— Ну, слава Богу, все в порядке.
Иван улыбнулся и взял ее за руку.
— Который час, Наташа?
— Утро, Ванечка. Полдесятого.
— О, Господи! — Иван тряхнул головой, помолчал немного и добавил: — Ничего себе я поспал. А ты, вижу, не спала, Наташа. Всю ночь сидела рядом и стерегла мой покой? — Наташа наклонилась к Ивану и долго смотрела в его глаза. Иван не отводил взгляд и тоже смотрел на нее, стараясь сделать выражение своих глаз спокойным и ласковым. Взгляд Наташи был пристальный, чуть испуганный, в нем чувствовалось напряжение. — Почему ты не спала?
— Иван, ты был как неживой. Почти не дышал и ни разу не шелохнулся. Я очень боялась за тебя.
Наташа вспомнила вмиг все пережитое за ночь и расплакалась. Иван ласково гладил ее по голове и успокаивал:
— Все в порядке, Наташа, со мной такое бывает. В этом нет для меня ничего страшного, лишь бы ты не пугалась.
А ты и не пугайся. Со мной ничего плохого произойти не может. Ты скажи, я вчера там, на свадьбе, ничего не сотворил?
— Нет, все в порядке. Чуть было не подрался с этим казаком, но все обошлось. Иван, скажи, что с тобой происходит? — спросила Наташа шепотом. — Я никому не расскажу.
— Могу тебе сказать одно: все, что со мной происходит, происходит по моей воле, я сам так хочу.
— А что я чувствую? — спросила, как будто бы у себя, Наташа. — Ну, спроси меня, что я чувствую?
Иван был серьезен.
— Что ты чувствуешь?
— Что ты себе не принадлежишь, Иван. Не так уж ты свободен, как тебе кажется.
Иван молчал.
Иван сейчас впервые посмотрел на Наташу не как на восхитительную красавицу, принадлежащую ему, а как на равного себе человека, который безошибочно определил его главную проблему, — она действительно все поняла, а что не поняла, то почувствовала. И внешне спокойна! И ничего не боится, и ничего не спрашивает.
— Будем жить и будем действовать? — спросил Иван то ли у себя, то ли у Наташи, то ли у кого-то еще. И сам про себя ответил: «Да, будем жить и будем действовать.
— Иван, а не пойти ли нам вниз, не посмотреть ли, что там происходит? — предложила Наташа. — Народ, наверное, уже начал собираться.
Иван встал, развел руки в стороны, потянулся так, что затрещали швы рубашки. Потом подошел к Наташе, обнял ее, нежно поцеловал и сказал:
— Пошли вниз, пошли пить, есть и танцевать, а потом — в Америку. Время собирать камни.
Приведя себя в порядок, Наташа и Иван, взявшись за руки, улыбающиеся и счастливые, во всяком случае, так бы непременно подумал любой человек, увидевший их со стороны, спустились по лестнице вниз, в зал.
Сергей уже сидел за столом и завтракал. Перед ним стояла бутылка шампанского и поднос с кофе и бутербродами. Кроме него за свадебным столом никого не было. Зал был пуст.
— Посмотри-ка, Иван, мы с тобой почти первые, — сказала Наташа. — Но наш Сережа уже ест и, кажется, даже уже пьет.
Сергей, увидев их, заулыбался и помахал рукой, приглашая присоединиться к нему.
