имущество: мыло, зубную щетку, полотенце, металлическую кружку.
Солдаты делали вид, будто ничего особенного не происходит.
— Что там нового? — спросила Давыдова.
— У нас? Ничего. Оборудуем сейчас оперативную комнату. Пускаем корни, — ответил Аксенов.
Зина слышала этот диалог. Она почувствовала, какой спрятан смысл в коротком ответе Аксенова. Новостей, мол, в части нет, кроме события, которое произошло здесь.
Девушка с трудом сделала из лямок петлю и затянула мешок. Потом повернулась к самодельной пирамиде, чтобы взять свою винтовку.
— Не надо! — опередил ее Аксенов. Он сам шагнул к пирамиде и взял винтовку. — Снимите ремень!
«Арестовали!» — поняла Зина.
— Почему стоите? Разве не ясно сказал? Снимайте ремень!
Онемевшими, непослушными пальцами Зина начала дергать свой солдатский ремень. А он, как нарочно, не хотел расстегиваться. Зина нервничала, тянула конец не в ту сторону и уже готова была разрыдаться. Рая, которая тихонько надела под одеялом юбку, соскочила с нар и помогла подруге.
— Дайте сюда! — Аксенов протянул руку.
Чайка сквозь застлавшие глаза слезы увидела перед собой его широкую ладонь и положила на нее ремень. Аксенов свернул его кольцом, спрятал в карман просторных брюк.
— Пошли!
Зина, подхватив за лямки правой рукой мешок, в левую взяла шинель и виновато прошептала девушкам:
— Прощайте!
Гнетущее молчание было ей ответом.
Красноватый диск заходящего солнца еще с вечера предвещал непогоду. Ветер поднялся сразу, как только спустилась ночь, и теперь сгонял вместе нависшие тучи, свистел между буграми, пригибал к земле высокую траву. Он набросился на Зину, когда девушка вышла из землянки, ударил в лицо, пузырем надул неподпоясанную гимнастерку. На площадке, возле котлована наблюдателя, стоял вездеход Моховцева. Его брезентовый верх был плотно натянут и дрожал под напором ветра.
Рая и Зара вслед за Давыдовой выбежали из помещения. Холодный ветер рвал на них юбки, хлестал по открытки плечам и босым ногам. Рая не выдержала, подбежала к машине и, дрожа всем телом, прижалась к Зине, поцеловала.
— Садитесь! — приказал Аксенов.
Зина покорно забралась на твердое заднее сиденье и забилась в угол. Сержант сел рядом с шофером.
— Когда будет замена? — спросила Давыдова.
Аксенов пожал плечами, мол, мы люди маленькие, ничего не знаем.
— Пришлют… Ну, поехали! — скомандовал он шоферу.
Из низко нависшей над землей тучи сверкнула молния. Зина невольно втянула голову в плечи. И тут же раздался такой могучий удар грома, будто треснули сразу и земля и небо.
— Начинается, черт бы его забрал!.. — выругался Аксенов, когда гром откатился. — Давай, друг, нажимай быстрее!..
«Начинается! — мысленно повторила за ним Зина. — Начинается новая страница жизни. А может, и не будет больше никаких страниц?»
Внизу, у подножия холма, им встретился всадник. Шофер остановил машину. В свете фар Зина узнала лейтенанта Ляхова, спешившего на пост.
Свесившись с коня, Ляхов что-то спросил у Аксенова. Сержант кивнул головой в глубь машины.
Зина увидела, как Ляхов с досадой махнул рукой и потом сразу растаял во мраке ночи.
Не успели они съехать в долину, как полил ливень. Шофер включил «дворник», и по ветровому стеклу равномерно заскользила резинка, стирая капли дождя, крупные как слезы.
В машине было темно и душно. Зину подбрасывало на выбоинах дороги, но она на это не обращала внимания.
«Начинается! На-чи-на-ет-ся! — назойливо вертелась в голове девушки одна и та же мысль. — Начинается!»
2
С той минуты как в батальоне узнали, что сбит не фашистский самолет, а «боинг» союзников, Андрей Земляченко не мог найти себе места. После отбоя он ушел в офицерское общежитие, лег в постель и закрыл глаза, будто спит. Но когда товарищи уснули, Андрей тихонько оделся и побрел в ленинскую комнату. Там он сел у стола с газетными подшивками, подпер голову руками и как каменный неподвижно сидел, дожидаясь возвращения из Бухареста комбата.
Узнав от Сазанова, что сержант Аксенов поехал за Зиной, Андрей уже не мог усидеть в комнате. Тяжелыми шагами мерил он молчаливые коридоры старинного боярского особняка, выходил на крыльцо, не обращая внимания на дождь, который попадал под навес, тревожно вслушивался в ночь.
Время от времени в порывах ветра, в шума дождя слышалось ему ворчание автомобильного мотора, а иногда и совсем невероятное: Зинин голос, женский плач, какая-то мольба.
Он стоял под дождем, пока не убеждался, что все это ему мерещится, и угрюмо возвращался в дом.
Виделось Андрею и строгое лицо командира, который приказывает арестовать Зину. Какой он был дурак, когда приревновал ее к капитану! Ведь отдать такой приказ, так спешить с арестом мог только совсем равнодушный к ней, даже враждебно настроенный человек… Теперь ее будут судить, наверняка будут судить!
Однажды, еще в училище, Андрей присутствовал на заседании военного трибунала. Рассматривалось дело курсанта-часового. Усталый, согретый ласковой летней ночью, часовой задремал возле душистой скирды сена. Проснулся он от сильного жара, яркого света, но было поздно: горел фуражный склад…
Обвиняемый — молодой круглолицый парень — растерянно смотрел в землю, бросал тревожные взгляды на судей. Не зная, куда деть руки, он то мял пилотку, то опускал их, вытягиваясь «смирно».
Заседание, проходившее на территории училища, возле места пожара, продолжалось недолго: председательствующий зачитал материал обвинения, подсудимый кратко ответил на вопросы.
— О чем просите суд? — спросил председатель.
— Пошлите в бой! — произнес парень. — Дайте возможность кровью искупить вину…
На месте того юноши-курсанта Андрей видел теперь Зину. Ее большие глаза смотрели не на судей, а на него, увеличивались, ширились, приближались и расплывались в дождевом мраке.
Может, они хотели сказать, эти глаза, что и он виноват, и он должен стать рядом с ней… Нет, не рядом. Он заслонил бы ее от любой опасности, стал бы вместо нее. Но разве разрешат?!
А может, еще и не станут ее судить? Чего с человеком не бывает! Ну, ошиблась… Но ведь она хотела уберечь промыслы…
Можно ошибиться, когда решаешь школьную задачу, когда рассматриваешь силуэт на занятиях, но так ошибиться!
Там же, в самолете, были люди, которые, наверное, погибли. Пусть они не с Полтавщины, не из привольных российских краев, но они перелетели океан, чтобы бить фашистов, и вдруг погибли. Почему, из-за кого?
Да. На посту стояла она. Наверное, о чем-то размечталась. Задумалась. Потом вдруг опомнилась. У нее были считанные секунды. Не успела распознать.
И о чем она мечтала? Над чем задумалась? Почему забыла о войне?.. Может, о нем думала, об их будущем?..