Какое будущее? Нет, его сейчас не радует, если даже о нем думала…
Возле ворот засигналил автомобиль Моховцева. Андрей вскочил как ужаленный и выбежал под дождь. Остановился на полдороге. Забрызганный грязью «козел» въехал во двор.
Лейтенант со страхом смотрел на мокрый, еле видный в мигающем свете фонаря кузов машины. Слышал, как Аксенов рапортует дежурному по части техник-лейтенанту Сазанову.
А вот и Зина. Он не мог разглядеть ее, только угадывал в темноте дорогие черты.
Зина натянула на плечи шинель. Начальник караула сержант Чекалин тоже выбежал к машине и повел девушку в подвал дома.
Отдельной гауптвахты в батальоне еще не оборудовали и поэтому решили держать Зину в маленькой комнатке рядом с караульным помещением.
Андрей шел за ними на расстоянии. Подойти поближе, заговорить — не решился.
В эту ночь в штабе батальона не спал еще один человек — именно тот, по приказу которого привезли Зину.
Капитан Моховцев, полуодетый, без кителя, в расстегнутой нательной рубахе, совсем не похожий на того комбата, каким его знали в части, сидел, сгорбившись, на узенькой кровати.
Много передумал в эту ночь капитан.
Сколько раз в своих неспокойных снах он вытаскивал эту девушку из огня, заслонял от осколков! Сколько раз и наяву мерещилась она, но капитан усилием воли отгонял эти видения…
Появление молодого лейтенанта, сразу влюбившегося в Зину, ускорило события. Однажды на посту ноль девять капитан очень робко попробовал обратить на себя внимание девушки. Из этого ничего не вышло. Она не поняла его или сделала вид, что не поняла… И вот наконец этот трагический случай — но он не может ее спасти, не может преступить закон… Тогда, на посту, он сказал ей: «Если у вас будут затруднения, звоните прямо мне…» А теперь должен до конца выполнить обязанности командира.
Он тоже слышал сигнал своего автомобиля у ворот. Поднялся, медленно натянул китель, но, дойдя до двери, остановился, потоптался на месте и, возвратившись, снова опустился на кровать. Через весь его лоб глубоко пролегла морщина, сломанная над переносьем. Хозяин батальона, в руках которого была здесь наибольшая власть, он не мог сейчас выбежать под дождь, навстречу арестованному солдату…
Тем временем Зина, Сазанов и несший фонарь начальник караула спустились в подвал. Ночной мрак надвинулся на Андрея, стало еще темнее. Дождь застучал громче, но лейтенант не замечал его.
Он приблизился к дому. Внизу, под ногами, желтым глазом мигнуло перекрытое решеткой окошко.
Лейтенант наклонился, не чувствуя, как с крыши льется ему за ворот вода.
В комнате были все трое. Зина положила шинель на длинный топчан. Села возле нее и так и застыла, ни на кого не глядя, маленькая, будто каменная.
Сазанов что-то сказал ей. Слов Андрей не слышал.
Зина покачала головой. Потом она тоже что-то промолвила.
Начальник караула взял с топчана шинель, пошарил в карманах и бросил ее назад; неожиданно он взглянул на окошко, быстро подошел к нему и резким движением потянул вниз металлическую шторку.
Последний слабый огонек в темном дворе погас…
3
Дождь не прекращался всю ночь. Всю ночь не спал Андрей Земляченко. На рассвете, сидя на радиостанции возле учебного телеграфного стола, он задремал. Разбудил его резкий телефонный звонок.
— Товарищ лейтенант! Вас вызывает капитан Смоляров!
— Иду.
Через несколько минут Земляченко стоял перед капитаном.
— Садитесь! — пригласил замполит.
Андрей послушно опустился на стул.
Смоляров передвинул на столе какие-то бумаги, посмотрел на лейтенанта, потом опять переложил бумаги.
Земляченко обеспокоенно следил за тем, что-делает замполит. «Ну что он от меня хочет, почему тянет?» Взвинченный, обессиленный, он еле держал тяжелую голову.
— Чайка на гауптвахте, — спокойно сообщил капитан, подняв взгляд на собеседника. — Ну, о чрезвычайном происшествии вы знаете?
Лейтенант молча кивнул.
— Неприятная, очень неприятная история. Ожидают меморандум союзного командования, которое, разумеется, будет требовать наказания виновных.
— А это точно выяснено? — спросил, будто надеясь на какое-то чудо, Андрей.
— Что именно? Что самолет пролетел в зоне поста ноль девять? А как же! В это время дежурила Чайка — это тоже известно… Надо провести официальное следствие. Как обычно, вначале это делает дознаватель части…
Над верхней губой Андрея дернулся мускул. «Что он говорит? Неужели считает… что я могу это сделать?»
Эти мысли, наверно, отчетливо отразились на лице офицера, потому что Смоляров сказал:
— Понимаю твои чувства, но думаем именно тебе поручить…
— Мне?
— Да, тебе. Я тебе доверяю. И комбат тоже…
Андрей молчал.
Смоляров не торопил. Он будто забыл о лейтенанте и начал просматривать свои бумаги.
— Я не могу, товарищ капитан, — еле поворачивая в пересохшем рту тяжелый язык, проговорил Земляченко.
— Сможешь!.. Сможешь, Андрей! Найдешь в себе силы, чтобы честно и справедливо…
— За что мне такое наказание?
Смоляров поднял взгляд на его усталое, осунувшееся за одни сутки лицо.
— Я, например, думаю, что это не наказание… Твой долг…
Андрей пристально посмотрел на капитана.
— Да не смотри ты на меня, как на богородицу! Белоусов болен. И ты должен выяснить все обстоятельства, при которых случилось чрезвычайное происшествие… А это очень важно. Надо, например, точно установить, на какой высоте шел «боинг», каким курсом, какие были метеорологические условия, почему самолет не распознали: или потому, что наблюдатель плохо знал силуэты, невнимательно нес службу, или, может, по каким-то другим причинам…
— И принесли черти этого «боинга»! — с сердцем воскликнул Андрей.
— Если бы черти, было бы легче. Было бы на кого сослаться. А так… — Смоляров тяжело вздохнул. — Трагическое событие.
— Неужели ее осудят?
— Проведешь дознание, первый будешь знать, как это случилось и какие выводы надо сделать, — уклонился от ответа замполит. — Не каждый день сбиваем союзные самолеты…
Смятенный взгляд Андрея натолкнулся на знакомый плакат, который висел, как и раньше, за спиной капитана: солдаты шли в атаку, висли на проволочных заграждениях, а один из них пробился вперед и умирал, закрыв своим телом вражеский пулемет. В новом помещении капитан еще не успел оборудовать свой кабинет, но этот плакат уже украшал комнату.
— И когда… начинать?..
— Дознание? Не откладывая… — Смоляров посмотрел на часы, будто хотел запомнить, когда состоялся разговор. — Держи себя, как полагается мужчине, офицеру. — Он поднялся, обошел стол и положил руку на плечо Андрея. — Дознание надо делать не только с головой, но и с душой… С душой!
