— Военный преступник? — воскликнула Тереза, молчавшая до сих пор. — Но ведь уже больше двадцати лет прошло. Наверняка, Лайош, вам это показалось! Правда, Имре?
— Может быть, Лайош все-таки ошибся и бросает тень на человека, который ни в чем не виноват? Просто похож он на кого-то другого. Что скажете, Лаиош? Возможно это или нет? — дружески спросил Хорват. — Как бы то ни было, спешить с выводами не стоит. Любая ошибка непростительна, но ошибиться в таком деле — преступление.
— А кто его знает, — заколебался Сабо. — Неужели это не он? Взглянуть бы на него еще разок. В самом деле, чертовщина какая-то!
— Лайош, — кокетливо произнесла Тереза, — вы забываете, что с вами женщина.
— А вы сперва сами с ним поговорите, — посоветовал Хорват, — подойдите и поговорите. И все выяснится. Проще простого.
— Я потому и задержался, что искал его, — беспомощно развел руками Лайош. — Но так и не нашел.
Сабо и сам уже начал сомневаться, а Хорват окончательно сбил его с толку. Ведь обвинить невинного — это величайшая несправедливость. Даже если потом выяснится, что это ошибка, и честное имя будет восстановлено. Обида, нанесенная необоснованным подозрением, причиняет ни с чем не сравнимую душевную боль, и от нее на сердце надолго шрам остается…
Лайош на мгновение представил себя на месте невинно обвиненного, и ему стало неловко. Первый порыв прошел, и Сабо передумал догонять переводчика, ушедшего с группой вперед.
Имре Хорват словно подслушал его мысли.
— Не переживайте, Лайош, — сказал он. — Заявить никогда не поздно. Попытайтесь еще раз увидеть этого человека и спросите прямо у него. Главное в таком деле — не суетиться, не спешить. А монах никуда не денется, если он уже тридцать лет здесь живет.
Лайош кивнул. Он был благодарен Имре за то, что тот снял с его души камень своим советом.
2
Коваль поздоровался и опустился на теплый от солнца стул.
— Ну как? Заключения экспертизы готовы? — спросил он начальника уголовного розыска.
Капитан Вегер озадаченно потер лоб:
— Готовы, товарищ подполковник. Но дело такое запутанное…
— Посмотрим, что нам пишут уважаемые эксперты…
— Вот, пожалуйста, — Вегер достал из сейфа синюю папку и раскрыл ее. — На осколках разбитой рюмки — отпечатки пальцев Каталин Иллеш, на целой — неизвестного лица. Значит, выпивали вдвоем…
— Это и так ясно, — заметил Коваль.
— Эти же отпечатки найдены и на других предметах в гостиной, а также на внутренней ручке входной двери… Вот еще об убийстве Иллеш и ее дочерей. Каталин была задушена кожаным ремнем и лежала на полу в гостиной. О смерти младшей дочери Илоны сказано, что удар ножа был метким — прямо в сердце. Удар нанесен опытной рукой, так сказать, не дилетантом. Установлено, что смерть наступила мгновенно, во сне.
Коваль кивнул. Вспомнилось: у младшей девочки при осмотре трупа в морге было спокойное, умиротворенное выражение лица — ни один мускул дрогнуть не успел. Воспоминание было неприятным, и подполковник нахмурился.
Капитан Вегер не понял, почему Коваль помрачнел, и вопросительно посмотрел на него. Тот махнул рукой: мол, продолжайте!
— А старшая, Ева, по-видимому, проснулась и оказала сопротивление. У нее порезана рука, лицо. Два ножевых удара — в сердце. Смертельные.
— Нож! — вздохнул Коваль. — Найти бы этот нож.
— Ищем, Дмитрий Иванович.
— А как вы считаете — убийца был один?
— Пока что все данные за это.
— Да, нож, — задумчиво повторил Коваль. — Если он кустарный, то изучение его помогло бы нам выйти на того, кто его изготовил.
— Точно, кустарный. Экспертиза отмечает: сделан из немецкого штыка, имеются данные о том, что принадлежал он Каталин и ее второй муж Андор Иллеш резал им свиней. Во всяком случае, скотобойный нож Иллеша пока еще не обнаружен.
Коваль взял в руки акт экспертизы:
— Этот нож сейчас важнее всего.
— Мы всю прилегающую местность вокруг обшарили, до самой Латорицы, в соседних дворах побывали. В канале, что рядом с усадьбой Иллеш, на сто метров влево и вправо по дну прошли. Нашли кеды. Отправили на экспертизу. А ножа нет.
— Полагаете, убийца оставил нож где-нибудь поблизости?
— А зачем он ему — это ведь вещественное доказательство.
— Вы правы, Василий Иванович. Убийца часто старается избавиться от всего того, что связано с его преступлением, особенно от орудия убийства: от ножа, пистолета или чего-нибудь другого. Психологически это легко объяснимо. Выбросив нож, одежду, в которой совершено преступление, он словно открещивается от своего черного дела и говорит самому себе: я — не я и хата не моя, и ничего не случилось, все это приснилось мне в страшном сне, который забыт навсегда. Только, Василий Иванович, нож он, наверно, выбросил не рядом с местом убийства, а уж где-нибудь подальше.
— Возможно, Дмитрий Иванович, но хочется надеяться, что нож все-таки где-нибудь здесь и что мы его отыщем. Отпечатки пальцев на рукоятке дадут ответ: тот ли убийца, кто пил с Каталин. На первой оперативке прокурор Стрелец высказал мнение, что в дом могли войти раньше, до появления убийц. Но Тур с ним не согласился.
— Все может быть, Василий Иванович. Пока ничего отметать не стоит. Любую фантазию, даже то, что бессмыслицей кажется с первого взгляда. Возможно и такое: отдельно гость, отдельно убийство и ограбление. Не будем все валить в одну кучу. Нужно, обязательно нужно найти нож… А вдруг повезет. Василий Иванович, а вдруг… Ну, а как со следами? Хорошо, что земля в ту ночь влажной была после дождя.
— Следов более чем достаточно. Последние по времени — наиболее заметны: две пары ведут от забора к крыльцу и назад. Те же самые следы обнаружены и у забора, там же — свежий окурок «Примы». Значит — лезли через забор. Калитка почему-то не устраивала.
Коваль кивнул.
— Что еще можно сказать о следах? — продолжал Вегер. — Следы резиновых сапог сорок четвертого размера, значит, человек высокого роста. Каблуки стоптаны. Вторая пара следов — китайские кеды, тоже стоптанные, сорокового размера, передняя часть подошвы стерта. На улице перед забором неизвестные топтались на месте. Под забором во дворе следы их чуть глубже — от прыжка.
— А другие следы? — спросил Коваль, листая бумаги, сложенные в папку.
— Третья пара мужских следов ведет уже от калитки и крыльцу, рядом с ними — следы туфель самой Каталин Иллеш, вот что интересно.
— Эти следы могли быть оставлены намного раньше.
— Я тоже об этом подумал, — признался Вегер. — Эти же самые следы, — он ткнул пальцем в рисованную схему двора Иллеш, на которой были обозначены следы, — ведут потом от крыльца назад, к калитке. Назад неизвестный возвращался один, но это еще ни о чем не говорит. О его обуви сказано только, что это полуботинки сорок третьего размера и почти новые — подошва и каблук не стоптаны, походка — с каблука на носок… Может быть, в первую очередь надо поинтересоваться сапогами и кедами этих заборных акробатов?
