— Конечно, — согласился Коваль. — Но не следует забывать и об отпечатках пальцев на рюмке, и о полуботинках сорок третьего размера, вошедших во двор через калитку. Вы проверяли обувь брата Каталин? Еще нет? Поинтересуйтесь прежде всего, какой размер он носит. Не забывайте, что в доме ждали гостя, своего человека: запертая в сарае собака и заранее накормленная корова — чтобы не мычала! Дело действительно запутанное, но мы себе дел не выбираем, их нам сама жизнь подбрасывает… Вы уже были на вокзале?
— Еще не был.
— Тогда я сам пойду. Междугородные автобусы что-нибудь дали? — спросил Коваль, возвращая Вегеру папку.
Капитан отрицательно покачал головой.
— В аэропорту были? В Ужгороде?
— Поехал лейтенант Габор. Еще не звонил.
— Значит, пока ничего нового. Хуже нет, когда не за что ухватиться. В таких случаях даже ошибочные версии могут помочь. — Коваль достал «Беломор», прикурил и закашлялся. — Почти пачку до обеда выкурил. Легкие не выдерживают. А бросить не могу. Силы воли не хватает. Врачи запрещают, но, знаете, пока гром не грянет… Выгонят на пенсию — брошу… Так вот, даже ошибочные версии в таких случаях полезны. Не надо только увлекаться ими и тратить на них много времени. Но вначале они свою роль сыграют. Проверяя, отбрасывая лишнее, иной раз случайно наткнешься на истину. Ведь, в конце-то концов, все на свете так или иначе связано, и главное со второстепенным — тоже. Плохо только, что на это второстепенное времени не дают!
Коваль налил себе воды из высокого графина.
— Ах ты, теплая. И в водопроводе, наверно, такая же?
— Сейчас принесу холодной, — Вегер взял графин со стола.
— Спасибо, — остановил его подполковник. — По дороге на вокзал газировки выпью. Вы лучше шторы задерните. Солнце бьет, как из пушки. Как вы только терпите — так ведь и мозг расплавиться может.
Коваль встал. Пока Вегер дергал штору, с которой при каждом движении, играя блестками в ярких лучах, осыпалась пыль, подполковник шагал из угла в угол по тесному кабинету начальника розыска. Наконец сказал:
— У вас есть, конечно, фотографии местных рецидивистов. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы мне их принесли. Сейчас.
Спустя несколько минут фотографии эти уже лежали в портфеле подполковника.
— Я скоро вернусь. Вы будете здесь?
— Да, Дмитрий Иванович.
— Поговорим тогда о других версиях. Приготовьте, в частности, справку на брата Каталин Иллеш — Эрнста Шефера, а также сведения о ее мужьях.
Капитан позвонил в картотеку, а Коваль не без отвращения все-таки выпил теплой воды. Внимательно посмотрев на Вегера, он заметил, что у капитана за два дня, в течение которых они знакомы, опухли веки. «Плохо спит», — подумал Коваль.
3
Вызванный подполковником в кабинет начальника станции сутулый и стеснительный молодой человек долго рассматривал пачку фотографий. Начальник станции сказал:
— Ночью дежурил другой кассир — Клавдия Павловна. А утром шестнадцатого заступил Иван Семенович.
Иван Семенович напрягал память, нервничал, боясь ошибиться или сказать что-нибудь не так, как нужно. Он снова и снова разглядывал фотографии, перебирая их и кладя на стол. Коваль терпеливо ждал.
— Вот этот, по-моему, брал шестнадцатого два билета до Киева, — наконец проговорил кассир. — На поезд Белград — Москва. — Кассир протянул Ковалю одну из фотографий.
— Именно этот? Посмотрите еще раз. Внимательно.
— Не ошибитесь, я вас очень прошу, Иван Семенович. Это ведь для милиции, для дела очень важно, — склонился над фотографиями и начальник станции. — Внимательно смотрите, не обманите нас.
Стеснительный кассир совсем растерялся.
— Зачем же я буду обманывать? — удивился он. — Остальных я не видел. Только вот этого. Худощавого. Он еще спросил, когда поезд прибывает в Киев. Взял два купейных. Я помню. На этот поезд народу немного бывает…
— Ясно, — резюмировал Коваль. — И два билета? — Подполковник сам не заметил, что удовлетворенно улыбнулся.
— Два.
— Оба до Киева?
— Оба. — Кассир заморгал глазами, словно собираясь заплакать, если ему не поверят. — Честное слово!
— Ну хорошо. А в котором часу он приходил за билетами?
— Утром… То есть не совсем утром — пожалуй, в полдень.
— А поезд отправляется когда?
— Белград — Москва — под вечер, — спешно ответил начальник станции, немного обидевшись, что обращаются не к нему, и непременно желая хоть чем-нибудь быть полезным. — В девятнадцать по нашему, железнодорожному, времени, а по местному — в восемнадцать.
— Вы ничего особенного не заметили в его поведении? — кивнув на фотографию, снова обратился Коваль к кассиру. — Вел себя нормально?
— Я не обратил внимания, — сказал кассир, словно извиняясь, — не думал, что это понадобится.
— Ну ничего, — успокоил его Коваль. — Вы и так нам помогли.
— Кажется, этот человек высокого роста, он вроде бы наклонялся к окошку. Но точно сказать не могу.
— Высокого роста? Так… — Подполковник задумался. — А скажите, пожалуйста, сколько всего билетов продали вы в тот день?
— Не помню. Много.
— Это можно уточнить, — вмешался начальник станции.
— А на этот поезд?
— Четыре… Нет — пять. Конечно, пять! Еще один перед самым отходом. Вылетело из головы.
— Если нужно, я сейчас проверю, сколько было продано билетов в тот день, — сказал начальник станции. — А вам, Иван Семенович, следует быть точным. Ведь вы — свидетель. — И он принялся листать журнал.
— А другие пассажиры, купившие билеты на этот поезд, местные? — продолжал спрашивать Ивана Семеновича подполковник. — Вы их знаете?
Кассир молчал.
— Ну, Иван Семенович? — не выдержал начальник станции.
— Припоминаю их, но не точно, — произнес наконец кассир.
— Вот что, Иван Семенович, — улыбнулся Коваль. — Подумайте, вспомните. И приходите в милицию. Спросите меня, подполковника Коваля, или капитана Вегера… Вы его знаете?
Оба железнодорожника закивали головами.
— А пока спасибо вам, — Коваль пожал обоим руки и, положив фотографию худощавого пассажира отдельно, в пустое отделение портфеля, вышел из здания станции на безлюдный перрон.
«Значит, этот», — сказал он самому себе.
