отвечать, все отрицали, путались, а потом оба так разговорились. Да и деньги не все взяли, за которыми шли.
— Конечно, у них было время все обдумать и обо всем договориться, — сказал Бублейников. — Меня не удивляют мелкие расхождения в их показаниях. Меня поражает, как одинаково они говорят — опытные преступники, махровые рецидивисты.
— У вас сегодня крайне обвинительное настроение, Семен Андреевич, — улыбнулся Коваль.
Бублейникову, которому очень понравилась собственная мысль о мороженом для арестованных, хотелось сейчас высказать ее. Но он взял себя в руки и только пробормотал:
— Адвоката для таких негодяев из меня, Дмитрий Иванович, не выйдет.
И все трое поспешили к начальнику милиции Романюку на очередную оперативку.
2
И все-таки пришлось снова разбираться с таксистами. Водителей такси и автобусов расспрашивали перед разговором с Маркелом Казанком, но и после того, как версия, связанная с ним, отпала, они не перестали быть объектом размышлений Дмитрия Ивановича. Большую надежду возлагал он на таксистов, полагая, что убийцы не осмелятся пользоваться городским транспортом, где их скорее могут заметить. Но тогда и он, и капитан Вегер увлеклись цыганом и не очень тщательно занимались остальными пассажирами такси, пользовавшимися этим «лучшим видом транспорта» в ту фатальную для семьи Иллеш ночь.
До двух часов ночи, кроме Дмитриевского, который вез Казанка, приехало в городок еще четверо таксистов: Косенко из Хуста, Поляков из Рахова, Ткачук и Дыба из Ужгорода. Коваль вызвал всех четверых.
Первым явился Косенко. Он пришел даже раньше самого Коваля. Идя узким коридором первого этажа, Дмитрий Иванович увидел, как он нетерпеливо топчется перед дверью кабинета, который Романюк отвел прибывшему из министерства подполковнику для временного пользования.
— Рановато приехали, еще сорок минут, — сказал он, отвечая на приветствие таксиста. — Ну ладно, заходите. — Он отпер дверь, пропустил водителя вперед и предложил стул. Потом позвонил автоинспектору Самопалову. — Немножко подождем, если не возражаете, — сказал таксисту.
По неспокойному виду Косенко, по тому, как он поеживался и озирался по сторонам, чувствовалось, что идти в милицию ему очень не хотелось и он спешит поскорее покончить с этим неприятным для него делом.
— Но ведь я, товарищ подполковник, уже давал показания. Все рассказал, как было, а теперь опять, — таксист обиженно заерзал на стуле.
— Ну, ничего страшного, еще раз повторите. Вам сколько лет, забыл?
— Двадцать два, а что? — Длинное угреватое лицо Косенко вытянулось — может быть, его самого ждет какая-нибудь беда?
— Да ничего. Недавно из армии? В каких войсках служили?
— В десантных. Только я все тогда рассказал, товарищ подполковник, больше не знаю ничего. Привез его сюда, в самый центр, а потом махнул назад, в Хуст.
В дверь заглянул сержант с красной повязкой на рукаве — помощник дежурного.
— Здравия желаю, товарищ подполковник! Капитана Вегера здесь нет? Его начальник разыскивает.
— Как видите, — развел руками Коваль. — В Ужгород поехал. Скоро вернется. Кстати, сержант. Не в службу, а в дружбу, скажите, пожалуйста, уборщице, чтобы убрала в кабинете — пыли на целый палец.
Дверь закрылась и сразу открылась снова — вошел лейтенант Самопалов.
— Разрешите, товарищ подполковник.
— Прошу, ждем вас. Садитесь. Вот таксист Косенко Петр Васильевич из Хустского парка.
Коваль достал из сейфа разбухшую синюю папку с наклеенной на нее красной бумажкой с надписью: «Дело об убийстве семьи Иллеш», раскрыл ее и начал просматривать.
— Это повторный вызов, я вам рассказывал. Петр Васильевич, повторите, пожалуйста, ваши показания. Может быть, что-нибудь новое вспомнилось, какие-нибудь подробности.
Парень откашлялся, провел ладонью по выгоревшим волосам.
— Я в тот раз все сказал. Пассажира этого не знаю. Не хустовский он. В светлом костюме был, помню. Лет под сорок. На вид человек простой. Дорогой рассказывал, что сам с Урала, слесарь. Ну, еще — что имеет двоих детей. А сам, мол, в Хуст ездил к сестре, заболела она. И все.
— А фамилию сестры не назвал?
— Может, и назвал, только я мимо ушей пропустил. У меня — дорога.
— А почему ночью едет — не говорил?
— Я не допытывался. Не люблю пассажиру в душу лезть. Если клиенту скучно и поговорить охота — пусть поговорит, послушаю для его удовольствия. Другой раз — пятое через десятое. Хаос от этих всех разговоров в голове, товарищ подполковник. Почти все болтают, когда едут. Боюсь перепутать, кто что сказал. Этот, с Урала, говорил, кажется, про какого-то друга. Врал или нет — не знаю, не могу за него отвечать, если врал.
— Почему обязательно «врал»? — удивился Коваль. — Он вызывал у вас подозрение?
— Да нет, — замялся Косенко.
— Что же он о своем друге говорил? Где этот друг?
— Где-то здесь. Десять лет его не видел. А теперь вот решил встретиться перед отъездом. Врал, наверно.
— А вдруг правду говорил, а? — Коваль не мог сдержать укоризненной усмешки. — Почему это вы такой недоверчивый к людям, Петр Васильевич? В ваши-то годы?
Водитель нахмурился.
— Люди всякие есть. Вот этот, например, что-то натворил, наверно, раз вы расспрашиваете. Как же верить!
— Ох уж, простите меня, и философия! — покачал головою Коваль. — Товарищ Самопалов, — обратился он к лейтенанту, — у вас есть вопросы к водителю?
— Права и техпаспорт на машину, — сказал инспектор.
— Пожалуйста, — таксист протянул свои документы.
— Пока лейтенант занят вашими документами, расскажите, Петр Васильевич, еще раз, как и когда выехали из Хуста, как вернулись назад.
— Выехал что-то около десяти вечера.
— По местному времени или по московскому?
— Мы по местному ездим, как люди привыкли. Только когда в аэропорт везем или к поезду, тогда уточняем.
— Дальше.
— Довез этого клиента, высадил, потом думаю, зачем зря терять целую ночь. Подъехал к гостинице — желающих ехать в Хуст не нашел. Там еще один мотор ждал — до самого Рахова. Вернулся домой порожняком, чего ж стоять. Вот вроде бы и все.
Лейтенант вернул Косенко документы.
— В дороге поломок не было?
— Никаких поломок. «Волга» новенькая.
— Хорошо, товарищ Косенко. Можете возвращаться в Хуст. Давайте отмечу вашу повестку.
Коваль окинул взглядом водителя, который, выходя из кабинета, не сдержался и пробормотал себе под нос: «Таскают человека почем зря. Вроде бы нам делать нечего!»
В коридоре больше никого не было. Круглые электрические часы на здании почты и телеграфа показывали без семи минут шестнадцать.
— Что ж, подождем, товарищ лейтенант. Когда уже кончится эта жара? Надо внести предложение: в каждом кабинете оборудовать холодный душ, — пошутил Коваль. — Неплохо бы, а?
