— Меня от вина вечно клонит в сон, — произнесла леди Холлидей, постаравшись, чтобы в ее голосе прозвучала снисходительность. — Леди Елена сообщила, что вино воздействует на нее схожим образом, однако она ни за что в этом не признается в присутствии джентльменов.
Майкл, довольный тем, что внимание вновь оказалось привлеченным к Елене, начал подниматься из-за стола. В этот момент на плечо ему опустилась холеная и тяжелая, как наковальня, рука лорда Горна.
— Вы знаете, — доверительно начал Горн, склоняясь к молодому лорду, — когда я познакомился с Ормслеем, он едва мог отличить двойку от туза. А теперь он устраивает карточные партии в этом безобразном особняке, который ему достался от матери.
Майкл невнятно пробормотал что-то благожелательное, однако снова сесть и не подумал, намереваясь все-таки выйти из-за стола.
— Насколько я понимаю, — произнес Горн, — на сегодняшний вечер у вас планов нет?
— Боюсь, что есть. — Майкл попытался улыбнуться, одним глазом поглядывая на полог шатра.
Молодому лорду показалось, что ему удалось увидеть сияние, исходившее от белоснежного мехового плаща герцогини. Что ж, по крайней мере, его больше не трогал Горн. Теперь сластолюбец просто сидел и хитро поглядывал на Майкла, будто бы догадывался о чем-то. Горн источал жуликоватое очарование и уверенность, которые скорее присущи молодому человеку.
— Ну конечно же, — вздохнул Горн, чарующе смежив веки. — Вам не дают ни минуты покоя.
— Ни минуты, ни мгновения, — бойко и надменно ответил Майкл. Он совершенно не был настроен на флирт. При виде окаменевшего лица Горна молодой лорд добавил: — Я пытаюсь заботиться о собственной репутации и достоинстве.
Подобное заявление казалось излишне жестоким и даже нелепым, особенно учитывая тот факт, что оно прозвучало из уст молодого человека, которого застали при попытке к бегству из чужого дома. Однако Горну надо было дать понять, что с тех пор как его красота и слава достигли зенита, уже прошло десять лет. Кроме того, в этот момент слуги отогнули полог шатра, и на пороге предстала герцогиня, напомнившая Майклу богиню реки, увенчанную короной из звезд. Молодой лорд почувствовал, как его сердце сжалось в маленький комочек и провалилось куда-то вниз, в желудок.
— Снег идет, — произнесла герцогиня. — Так красиво, и так не вовремя. К счастью, если нам придется задержаться, в нашем распоряжении еще много кушаний. — Запахнувшись в меха, она опустилась в кресло. Снежинки-бриллианты, украшавшие ее плечи и волосы, на мгновение сверкнули в сиянии свечей и тут же, растаяв, сгинули. — О чем же вы беседовали? Вдруг кто-то из вас поделился с остальными блестящими мыслями, а я все пропустила?
Леди Елена попыталась ответить ей в тон, но вместо этого получилось одно жеманство:
— Мы лишь с радостью выслушали рассказ Кристофера о том, как он геройствовал в Хэлмслее.
— Вот как? — Герцогиня с серьезным видом посмотрела на лорда Кристофера. — Нам и вправду не следует забывать о ткачах.
— По крайней мере моему портному, — весело отозвался Горн. — Он утверждает, что цены на местную шерсть вскоре непомерно взлетят. Пытался продать мне разом весь прошлогодний товар.
Сидевший напротив лорд Феррис приподнял бровь над здоровым глазом:
— Сложно сохранять собственное достоинство, одеваясь по прошлогодней моде.
Майкл прикусил губу. Он не хотел, чтобы его пикировку с Горном услышали другие, и еще меньше желал, чтобы в ней принимали участие. — Я полагаю, нам с моим портным удастся прийти к согласию, — вежливо склонил голову Горн. — Мы знакомы с ним уже много лет, и ему великолепно известно, что со мной шутки плохи.
Сердце Майкла екнуло.
— Думаю, можно сказать, что лорд Кристофер принадлежит к кругу лорда Холлидея, если допустить, что наш Великий канцлер вообще снисходит до того, чтобы иметь свой круг. Однако от имени ведомства, вверенного мне, я должен заявить, что его поведение в Хэлмслее заслуживает всяческих похвал.
— Вы очень добры, — пробормотал лорд Кристофер, принимая стоический облик тех, кто обречен прилюдно выслушивать похвалы.
— Вовсе нет, — покачала головой герцогиня, — просто милорд Феррис крайне честолюбив, а согласно первому правилу честолюбцев, никогда нельзя упускать из вида тех, кто может когда-нибудь пригодиться.
Все засмеялись над остротой Дианы, и это помогло разрядить напряжение.
Корабль медленно скользил по реке. Прежде чем он замер перед причалом, принадлежавшим Тремонтенам, успел пройти целый час, за который гостям подали еще четыре перемены блюд. Когда барка остановилась, гости уже чуть-чуть замерзли. Они были слегка навеселе и сыты до отвала.
Больше всего Майклу хотелось поскорее сойти на берег, избавиться от общества собравшихся на корабле людей. Прогулка обернулась для него сущим кошмаром. Герцогиня сама его пригласила, а теперь из-за нее он чувствовал себя полнейшим дураком, но, что еще хуже, он и вел себя соответствующе. Феррис не имел никакого права упоминать о словах, которые Майкл бросил Горну. Тем самым он лишь усилил неприязнь, которую лорд испытывал теперь к Годвину. В результате Горн из-за какой-то ерунды насупился, словно ребенок. Ну и поделом, не надо так упорствовать. Вот если бы Горн избрал тактику потоньше, он бы не встретил такого грубого отпора. Впрочем, пусть дуется, это уж всяко лучше, чем его флирт. Горн вел себя так, словно ему ни разу в жизни не отказывали, что Майклу казалось совершенно невероятным.
Несмотря на дела, лорд Феррис согласился наведаться вместе с остальными гостями в особняк герцогини на кружечку горячего пунша. И хотя Майкл страстно желал поскорей уйти, он решил, что уехать раньше Ферриса будет ниже его достоинства. Молодой лорд заставил себя выпить пунш и обнаружил, что дурное настроение пусть ненамного, но ослабло. Когда Феррис приказал подать ему плащ, Майкл последовал его примеру. Диана вела себя так, как и полагается радушной хозяйке. Герцогиня упрашивала его остаться, но Майкл, не увидев огня в ее глазах, не смог поверить в искренность ее слов. Она проводила их с лордом Феррисом до дверей, где еще раз позволила Майклу поцеловать ей ручку. Когда Годвин взял ее ладошку в свою руку, молодого человека охватила дрожь, в которой, как он подумал, скорее всего, виноват пунш. Годвин поднял глаза на ее лицо и увидел улыбку столь ласковую, что заморгал, решив, что ему это померещилось.
— Дорогуша, обязательно приходите ко мне еще. — Больше герцогиня ничего ему не сказала.
Майкл замешкался на крыльце, возле которого конюх терпеливо держал под уздцы его лошадь. Молодому лорду хотелось вернуться назад — то ли для того, чтобы снова услышать эти слова, то ли чтобы спросить, была ли она с ним сейчас искренна. «Скажу, что забыл перчатки», — решил Майкл и, повернувшись, шагнул к дверям, из-за которых ясно услышал ее голос.
— Тони, из-за чего ты так терзал несчастного Горна? — обратилась герцогиня к Феррису.
— А ты, как я погляжу, это заметила?
Таким тоном общаются только близкие люди. Очень близкие. Майкл это прекрасно знал. Дверь открылась, и молодой лорд отступил в тень. Он увидел, как Феррис приник губами к белоснежному запястью герцогини. Потом Диана сняла с шеи цепочку, поднесла ее ко рту Ферриса, после чего опустила ему на ладонь.
Майкл, понимая, что ему вот-вот откажет самообладание, бросился из тени к лошади и вскочил в седло. Теперь он знал о герцогине нечто такое, о чем никто другой даже и не подозревал. Сейчас молодому лорду хотелось умереть или, по меньшей мере, напиться до беспамятства.
…С последним глотком на помощь пришел Бертрам. Чувствуя головокружение, пытаясь забыться в объятиях друга, Майкл все думал, сможет ли этот шаг причинить герцогине боль — настолько, чтобы дать ему то, чего он желал.
Глава 8
К тому моменту, когда друзья добрались до таверны Розалии, погода снова успела испортиться. Мягкие снежинки, напоминавшие падающие звездочки, выплывали из тьмы прямо у них перед глазами.
