А потом Нэш затихал, и это означало, что сейчас последует предложение руки и сердца, и Файер, отослав его прочь с отказом, пыталась вновь обрести равновесие в обществе своих охранников и серьезно обдумывала состояние города, королевства и короля. И место, которое ей должно занять во всем происходящем.
Чтобы занять себя и облегчить ощущение бесполезности, она последовала совету Гарана и пошла в ясли. Вначале она приходила осторожно и тихо сидела на стуле, наблюдая за тем, как дети играют, читают, возятся; когда-то здесь работала ее мать, и ей хотелось дать себе немного времени ощутить все сполна. Она пыталась представить себе, как в этих самых комнатах молодая оранжевоволосая женщина с мягким характером разговаривает с детьми. У Джессы в этом шумном, залитом солнцем месте была своя роль, и почему-то при одной мысли об этом Файер переставала чувствовать себя здесь такой чужой, хоть вместе с тем накатывало странное одиночество.
Учить защите от чудовищ было делом хитрым, а некоторые родители попросту не хотели, чтобы Файер приближалась к их детям. И все же у нее появились ученики и из господских, и из детей слуг.
— Почему тебя так восхищают насекомые? — спросила она однажды утром одного из своих самых сильных учеников, одиннадцатилетнего мальчика по имени Коб, который умел выстраивать защиту против хищных птиц и не поддавался искушению коснуться волос Файер всякий раз, когда их видел, и все же не способен был убить жука-чудовище, даже если тот удобно устраивался у него на руке и решал пообедать его кровью. — С птицами у тебя проблем нет.
— Хищники! — презрительно воскликнул Коб. — У них нет разума, только одна большая невнятная куча ощущений, которыми они надеются меня заворожить. Они совсем бесхитростные.
— Это так, — согласилась Файер. — Но по сравнению с жуками они все же настоящие гении.
— Но ведь жуки-чудовища просто совершенны, — задумчиво протянул Коб, скосив глаза на стрекозу, парящую у него перед кончиком носа. — Посмотрите на их крылья. На ножки, глаза-бусинки, на то, как ловко они управляются со своими клещами.
— Он без ума от любых жуков, — закатила глаза его младшая сестра. — Не только от чудовищ.
«Возможно, его проблема, — подумала про себя Файер, — в том, что он — ученый».
— Ладно, — сказала она. — Можешь позволять им кусать себя в знак восхищения их прекрасными клещами. Но, — добавила она твердо, — есть несколько видов жуков, которые причиняют большой вред, и против них нужно научиться защищаться. Понимаешь?
— Мне нужно их убивать?
— Да, нужно. Но после этого их всегда можно препарировать. Ты не думал об этом?
— Правда? — просиял Коб. — А вы мне поможете?
И в итоге Файер пришлось позаимствовать скальпели, зажимы и лотки у целителей из дворцового лазарета, и заняться своеобразными экспериментами — возможно, похожими на то, чем занимались сотню лет тому назад Арн и леди Элла. Не в таких масштабах, конечно, и с куда менее значительными результатами.
Ей часто попадалась на глаза принцесса Ханна. Из окон своих покоев Файер видела, как девочка бегает к зеленому домику и обратно. Еще она видела Сэйру, других учителей, иногда Гарана и даже пресловутого клариного садовника — он оказался мускулистым загорелым блондином, будто только что сошел со страниц какого-нибудь героического романа. А еще иногда крошечную согбенную старушку в переднике и с блекло-зелеными глазами, к которой то и дело подбегала непоседливая Ханна.
Маленькая старушка, проявляя неожиданную силу, вечно таскала Ханну на руках. Видимо, она была домоправительницей в зеленом домике. Любовь ее к Ханне была очевидна, а вот Файер ей не нравилась. Однажды в саду их пути пересеклись, и Файер заметила, что разум ее закрыт не хуже, чем у Бригана, а выражение лица при виде чудовища стало печальным и холодным.
Во дворце были встроенные в каменную часть крыши ходы наружу. По ночам, не в силах уснуть, Файер отправлялась туда со своей охраной. С высоты смотрела она на мерцание огромных факелов на мостах, горящих всю ночь напролет, чтобы корабли в проворных речных водах всегда знали, далеко ли до водопада. Сюда доносился также рокот низвергающейся с высоты реки. В ясные ночи она наблюдала за простирающимся вокруг спящим городом и отражением звезд в морской глади и чувствовала себя королевой, но не настоящей королевой вроде жены Нэша, а так, словно находилась на самой вершине мира. И на вершине города, жители которого становились для нее все более реальными, города, в который она все больше влюблялась.
Бриган вернулся во дворец через три недели после того, как уехал. Файер почувствовала его моментально — сознания, словно лица, достаточно было увидеть их один раз, чтобы запомнить навсегда. Разум Бригана был тих, непроницаем и крепок, и как только Файер споткнулась о него, то тут же узнала.
Так случилось, что в тот самый момент она вместе с Ханной и Пятнышом сидела в тихом уголке залитого утренним солнцем двора. Малышка разглядывала шрамы от когтей и клювов на шее Файер и пыталась вытянуть из нее историю о том, как она их получила и спасла воинов Бригана. Когда Файер отказалась рассказывать, девочка пристала к Музе.
— Тебя ведь там даже не было, — смеясь, запротестовала Файер, когда Муза принялась за рассказ.
— Ну, — улыбнулась Муза, — если уж тот, кто там был, не собирается рассказывать…
— Сюда идет кое-кто, кто тоже там был, — таинственно сказала Файер, и Ханна замерла, а потом резко вскочила на ноги.
— Папа? — Она завертелась, окидывая взглядом все входы во двор. — Вы про папу говорите? Где?
Он вошел через арку на другой стороне. Ханна с визгом помчалась через мраморный двор, и он поймал ее, поднял и на руках принес обратно, кивнув Файер и ее охране и улыбаясь сквозь поток дочкиного щебетания.
Да что такое на нее нападает каждый раз, как появляется Бриган? Почему ее тянет броситься бежать? Они теперь друзья, и Файер нужно бы преодолеть страх. Она запретила себе двигаться и переключила внимание на Пятныша, который охотно подставил уши под ласку.
Бриган спустил Ханну на пол и сел на корточки рядом, взял ее пальцами за подбородок и повернул лицо сначала одной стороной, а потом другой, осматривая по-прежнему багровый, перевязанный нос.
— И что же тут произошло? — тихо перебил он ее болтовню.
— Ну, пап, — на полуслове переменила она тему, — они плохо говорили про леди Файер.
— Кто?
— Селин, Мидан и остальные.
— И что же? Потом кто-то из них дал тебе в нос?
Ханна шаркнула ботинками по полу.
— Нет.
— Тогда расскажи, что случилось.
Снова шарканье, а потом Ханна уныло призналась:
— Я стукнула Селина. Он был неправ, папа! Кто-то же должен был ему показать.
Мгновение Бриган молчал. Ханна положила ладони на его согнутые колени и, опустив глаза в пол, трагически вздохнула из-за завесы темных волос.
— Посмотри на меня, Ханна.
Девочка послушалась.
— Ударить Селина — это был разумный способ показать ему, что он неправ?
— Нет, папа. Я поступила плохо. Ты меня накажешь?
— Пока что отменю твои уроки боевых искусств. Я не для того на них соглашался, чтобы ты так их применяла.
Ханна снова вздохнула.
— Надолго?
— Пока не буду уверен, что ты понимаешь, для чего они нужны.
— И уроки верховой езды отменишь?
