сказал он. — Ты прекрасна.
«Прекрати».
— А ты смешон.
— Вылезай, тигрица. Рыбы уже достаточно.
Она побрела к берегу. Подойдя к кромке воды, По поднял Катсу и поставил на мох. Они собрали рыбу и вместе пошли к костру.
— Я устаю, — сказала Катса. — И чувствую холод и голод.
— Ладно, если ты настаиваешь. Но попробуй сравнить себя с другими людьми.
Сравнить себя с другими людьми.
Усевшись, Катса принялась вытирать ноги.
— Будем сегодня тренироваться? — спросил По.
Она рассеянно кивнула.
Напевая себе под нос, он нанизал рыбу на вертел, вымыл руки и только тогда бросил поверх костра на Катсу мерцающий взгляд. Она все сидела, задумавшись… размышляя о том, что получится, если сравнить ее с другими людьми.
Ей и вправду иногда бывало холодно. Но она не страдала от холода, как другие. И голод тоже иногда чувствовала, но могла долго не есть и не слабела от этого. Честно признаться, она вообще не могла припомнить, чтобы почему-нибудь чувствовала слабость. И не помнила, чтобы когда-нибудь болела. Хорошенько подумав, Катса уверилась окончательно — у нее никогда в жизни даже простуды не было.
Взгляд ее не отрывался от пламени костра. Все это немного странно, нельзя не согласиться. И это еще не все.
Она сражалась, ездила верхом, бегала и даже падала, но на коже почти никогда не было синяков и царапин. Она никогда ничего себе не ломала. И не мучилась от боли, как другие люди. Даже когда По бил очень сильно, справиться с болью было несложно. Если говорить честно, приходилось признаться: Катса никогда особенно не понимала, что имеют в виду люди, когда жалуются на боль.
Она не уставала, как другие. Ей не нужно было много спать. Чаще всего она заставляла себя спать только потому, что так было нужно.
— По?
Он поднял глаза от костра.
— Ты можешь приказать себе уснуть?
— В каком смысле?
— Можешь лечь и заставить себя спать? В любой момент, когда понадобится?
Он удивленно покосился на нее.
— Нет, Никогда о таком не слышал.
— Хм.
Еще мгновение он внимательно изучал ее взглядом, но затем, видимо, решил оставить в покое. Сама Катса тут же забыла о его существовании. Раньше ей никогда не приходило в голову, что в этом ее умении может быть что-то необычное. К тому же она не просто могла приказать себе уснуть. Она могла приказать себе уснуть на определенное количество времени, и, проснувшись, всегда знала, который час. На самом деле она знала, который час, в любое время дня и ночи.
И так же точно всегда знала, где находится и куда направляется.
— В какой стороне север? — спросила она По.
Он снова поднял голову и задумался, глядя на небо, а потом указал примерно туда, где был север, но не совсем точно. Откуда она это знала?
Ей ни разу в жизни не пришлось заблудиться. Разжечь огонь или найти кров не составляло никакого труда. Охота давалась легко. Ни у кого не было такого хорошего зрении и такого острого слуха.
Катса вскочила на ноги, вернулась к пруду и уставилась в него невидящим взглядом.
Физические потребности не ограничивали ее, как других людей. То, от чего они страдали, было ей не страшно. Инстинкт помогал жить среди дикой природы, не зная лишений.
И она могла убить любого противника. При малейшей угрозе жизни.
Катса изумленно села на землю. Может ли ее Дар быть Даром выживания? В следующее же мгновение она отбросила эту мысль. Она — просто убийца, всегда была убийцей. На виду у всего двора Ранды она убила родственника… человека, который не сделал бы ей ничего дурного. Убила без размышлений, без колебаний — так же, как чуть не убила собственного дядю.
Но ведь Катса не убила дядю. Она нашла способ избежать этого и остаться в живых.
И смерти того несчастного она тоже не хотела. Она была ребенком, Дар еще не оформился. Катса ударила, не чтобы убить, а просто чтобы защититься, защититься от его прикосновения. Она совсем забыла об этом, выпустила из виду по ходу дела, когда придворные принялись избегать ее, а Ранда начал использовать ее умения в своих целях и называть своим маленьким палачом.
Нет, это не Дар убивать. Ее Дар — Дар выживания.
От этой мысли она рассмеялась, потому что это звучало почти так, будто ее Дар — Дар жизни. А это, конечно, было смешно.
Катса снова встала и вернулась к костру. По следил за ней взглядом. Он не спросил, о чем она думала, не стал вмешиваться — решил ждать, пока сама не захочет рассказать. Катса поймала его взгляд поверх костра. Ему явно было любопытно.
— Я сравнивала себя с другими людьми, — объяснила она.
— Понятно, — осторожно сказал он.
Очистив одну из рыбин от кожи, Катса отрезала себе кусок и принялась задумчиво жевать.
— По.
Он поднял на нее взгляд.
— Если бы ты узнал, что мой Дар — не убивать, — сказала она, — а выживать…
Он вскинул брови.
— Тебя бы это удивило?
Он задумчиво поджал губы.
— Нет. Мне кажется, это намного логичнее.
— Но… это все равно что сказать, что мой Дар — жизнь.
— Да.
— Это бред.
— Почему? Я так не думаю. И это не только твоя собственная жизнь, — добавил он. — Своим Даром ты спасла множество жизней.
Она покачала головой.
— Меньше, чем погубила.
— Может, и так. Но у тебя впереди вся жизнь, чтобы наверстать, А жить ты будешь долго.
Впереди вся жизнь, чтобы наверстать.
Катса вытащила кости еще из одной рыбины и принялась поедать ее, с улыбкой думая над этими словами.
Глава двадцать вторая
Деревья неожиданно расступились, и перед ошеломленными путниками предстали горы, а с ними и городок, в котором придется оставить лошадей. Дома в городке были сделаны из камня или мощного сандерского дерева, но дыхание Катсы перехватило от вида того, что возвышалось за ними. Ей были знакомы холмы Истилла, но гор она не видела никогда. Не видела серебристых лесов, уходящих в небеса, камня и снега, поднимающихся еще выше, к недостижимым вершинам, словно золото сияющим в солнечных лучах.
— Они напомнили мне о доме, — сказал По.
— В Лиониде такие же горы?
