— Это просто, Катса. Словно, когда я открыл себя для каждого ощущения, все вокруг само начало фокусироваться. То есть вот мы стоим здесь. А на дереве за мной сидит птица, видишь? — Катса заглянула через его плечо. На ветке, чистя перья, сидела птица.
— Вижу.
— Раньше я бы попытался заглушить восприятие этой птицы, чтобы сконцентрироваться на земле под ногами и на тебе в моих объятиях. Но теперь я позволяю птице и всему несущественному проходить сквозь меня, и это несущественное бледнеет само собой. Так что я полностью сосредоточен на тебе.
Катсу охватило какое-то странное чувство. Словно мучительная боль неожиданно прошла и с поразительной внезапностью настало облегчение. В душе у нее облегчение перемешалось с надеждой.
— По. Это здорово.
Он кивнул.
— Так приятно, когда голова не кружится.
Катса поколебалась, но затем решила все-таки заговорить, ведь он наверняка уже услышал ее мысль.
— Мне кажется, тебе пришло время снова начать тренировки.
— Вот как? Ты правда так думаешь? — слабо улыбнулся По.
— А почему нет? — Катса храбро принялась отстаивать свою позицию. — Это вернет тебе силы, улучшит равновесие. Из твоего брага получится отличный противник.
Он уперся лбом ей в лоб и заговорил едва слышно.
— Тихо, моя тигрица. Тебе лучше знать. Если ты считаешь, что мне пора начать тренировки, значит, наверное, и вправду пора.
На лице его все еще играла улыбка, и Катса не могла вынести ее вида, потому что это была самая слабая и самая грустная улыбка в мире. Но когда По поднял ладонь, чтобы коснуться ее лица, она увидела, что на пальце у него снова блестит кольцо.
Глава тридцать девятая
У них получилась своего рола маленькая школа боевых искусств. Катса придумывала для Ская и По упражнения, прежде всего, чтобы укрепить силы По. Скай был доволен — ему часто удавалось выйти победителем. А Катса радовалась тому, что По действует все увереннее. Вместо кулачного боя она часто заставляла их бороться и постоянно напоминала По — мысленно и вслух, — чтобы он полагался не на Дар, а на мускулы.
Занимаясь с братьями, Катса попутно учила Биттерблу держать меч, защищаться от удара и, наконец, самой наносить его. Девочка училась правильно стоять и держать равновесие, освоилась со своей силой, движениями, скоростью. Поначалу она чувствовала себя с мечом неловко, как раньше с ножом, но она упорно работала и, как и По, набиралась уверенности.
Число учеников Катсы неуклонно росло. Воины и посланники не могли удержаться от любопытства и не взглянуть на то, как леди Катса учит маленькую королеву драться на мечах, а Одаренный лионидец борется со своим братом. Они собирались вокруг, то и дело задавая вопросы о приемах, которые она выдумывала для принцев, или о хитростях, которым учила Биттерблу, призванных заменить ей силу и размеры. Не успела Катса оглянуться, как уже показывала какой-то трюк паре молодых воинов с южного побережья Монси и придумывала упражнение на фехтование для гвардии Биттерблу. Наслаждаясь каждой минутой, Катса глядела, как ее ученики набираются сил.
И По тоже набирался сил. Он все еще проигрывал в борьбе, но с каждым днем победить его становилось все сложнее и сложнее. И равновесие, и владение собой у него улучшились. Борьба становилась все более занимательной отчасти потому, что у братьев были равные силы, а отчасти — потому, что снег сошел и двор превратился в настоящее болото. И конечно, оба не упускали случая размазать грязь по лицу противника. Если бы не глаза По, чаще всего их вообще было бы не различить.
И вот настал день, когда один из измазанных грязью принцев, прижал другого к земле и объявил себя победителем, и Катса, приглядевшись, поняла — это был По, впервые. Он вскочил на ноги, смеясь, и лукаво улыбнулся Катсе. Отерев грязь с лица, он поманил ее пальцем.
— Иди сюда, тигрица. Ты следующая.
Катса оперлась на свой меч, смеясь.
— Тебе понадобилось полчаса, чтобы уложить брата, и ты считаешь, что готов бороться со мной?
— Иди сюда. Я расплющу тебя, как паука.
Катса вернулась к упражнению, над которым работала вместе с Биттерблу.
— Когда ты без усилий победишь Ская, я соглашусь с тобой бороться.
Голос ее был строгим, но она не сумела скрыть удовольствия. Как, впрочем, и сам По. Он принялся утешать своего бедного, опечаленного брата, которому с земли было очень хорошо видно, что для него это — начало конца.
Катса обнаружила, что он изменился — не столько из-за потерянного зрения, сколько из-за чувствительности, обретенной с ростом его Дара. В схватке он чувствовал теперь не только ее тело и намерения, но и силу удара, прежде чем она успевала его нанести, и направление ее движений. Он научился использовать мгновения, когда она теряла равновесие. Он еще не обрел прежнюю силу, и иногда его подводило собственное равновесие. Но теперь он, было, заставал ее врасплох, чего раньше никогда не случалось.
Он станет таким же отличным бойцом, как и раньше, если не лучше. И это очень многое значит, потому что схватки приносят По радость.
Биттерблу уехала почти сразу, как началась весна. Через какое-то время за ней последовал Скай — Pop призвал его в Лекион помочь с предстоящей коронацией. И наконец, Катса и По тоже пустились в путешествие к городу, который скоро нарекут именем Биттерблу. По хорошо переносил дорогу и немного походил на ребенка, который никогда раньше не путешествовал и теперь удивлялся и восхищался всем подряд. Ведь и вправду, путешествуя со своим новообретенным восприятием мира, По был ребенком.
Утром в день коронации Катса сидела в их покоях в замке Биттерблу и, скрепя сердце, решалась надеть платье. По тем временем лежал на кровати и улыбался в потолок.
— Чему ты улыбаешься? — спросила она уже в третий или четвертый раз. — Потолок что, собирается рухнуть мне на голову? У тебя такой вид, как будто сейчас случится что-то ужасно смешное.
— Катса, ты единственный человек в мире, которому обвалившийся потолок кажется ужасно смешным.
В дверь постучали, и тут По вообще начал хихикать.
— Ты сидра перебрал, — укоризненно сказала Катса, идя к двери. — Пьян в стельку.
Она распахнула дверь и чуть не села на пол от изумления, потому что перед ней в коридоре стоял Раффин.
Одежда его была вся в грязи, и от нее пахло лошадьми.
— Мы успели на обед? — спросил он. — В приглашении было что-то про пирог, а я просто умираю от голода.
Катса расхохоталась, потом разрыдалась и, обняв его, никак не могла отпустить. За Раффином стоял Банн, а за ним — Олл, и она, плача, обняла обоих.
— Вы не сообщили, что приедете, — все повторяла она. — Вы не сообщили, что приедете. Мне никто не сказал, что вас пригласили.
— Кто бы говорил! — укоризненно сказал Раффин. — Многие месяцы мы не слышали о тебе ни слова, пока в один прекрасный день при дворе не появился брат По с самой невероятной историей, какую мы только слышали.
