Он лежит —И в глазах его тлеет тоска:Николай не хотел умирать.'Я мечтал, — говорит он, —Понянчить сынка,Успокоить на старости мать…Уходи же! —Он мне приказал еще раз. —Не ворчи.Ты с уставом знаком?'И тогда я впервые нарушил приказИ понес его дальше силком.Как я шел — я не помню!Звенело в ушах…Пересохло от жажды во рту…Я присаживался отдохнуть, что ни шаг…Задыхался в холодном поту…В эту ночь я увидел, как села горят.Значит, близко район фронтовой.Как я ждал,Чтобы первый советский снарядПросвистал над моей головой.Вот в березу один угодил в стороне,Рядом грохнул второй у ручья…Я разрывы их слушал,И чудилось мне,Что меня окликают друзья.Полдень был.Я забрался в кустарник густой:Под огнем не пойдешь среди дня.Вдруг послышалось звонкое русское'Стой!' —И бойцы окружили меня…Сколько сдержанной нежности в лицах родных.Значит, смерть — позади!Это — жизнь!..'Дорогой!Мы добрались с тобой до своих, —Я шептал Николаю. —Очнись!'Я с земли его руку поднял,Но онаСтановилась синей и синей.И была его грудь холодна-холодна,Сердце больше не слышалось в ней…Гроб его,Караулом почетным храним,Командиры к могиле несли,И гвардейское знамя полка перед нимНаклонилось до самой земли.Это был мой товарищ.Нет, больше:Мой брат…Разве можно таких забывать?Я старухе его отослал, аттестат,Стал ей длинные письма писать.Я летаю.Я каждою бомбой дотлаРазметаю блиндаж или дот.Пусть она,Как мужская слеза тяжела,Все сжигает,На что упадет.Возвращаясь с бомбежки,Я делаю кругНад могилою в чаще лесной:В той могиле лежитМой начальник и друг,Офицер моей части родной.
