рядом, в слишком большой для нее фуфайке. Такая обыкновенная, а они здесь так далеко от этого обыкновенного мира.
Нед сказал:
— Знаешь, я подумал — ты молодец, что осталась с нами. То есть положение становится серьезным. И это… это не твое…
Она взглянула на него.
— Пытаешься от меня избавиться?
Он покачал головой:
— Нет, и ты это знаешь. Но у меня такое чувство, что моя мама скоро заявит, что это слишком опасно. Она — держу пари, она захочет позвонить твоей маме или нечто в этом роде.
Кейт при этой мысли улыбнулась:
— И что именно она ей скажет?
— Не хочу тебя пугать, но… сегодня там был нож, Кейт.
— Я видела. Два ножа. И бросали их не в меня.
— Не в этом дело.
— Нед, спасибо. Все в порядке. А я остаюсь единственным человеком, кроме тебя, кто способен опознать Изабель.
Это почти правда.
— Я думаю, моя тетя может ее узнать. Понимаешь? Изнутри. Если она не поставила защиту.
— Тогда мы завтра можем разбиться на три группы. Теперь есть еще машина твоего дяди.
Она быстро соображает. Он так далеко вперед не заглядывал.
— Может быть, — ответил он. — Я не собираюсь учить тебя, что делать.
— Нед, Мелани — там, где была бы я. Ты это понимаешь. — Она снова посмотрела на луг, потемневший в сумерках и ставший коричневым и серым. — Я вчера ночью почти не спала, думала об этом. Я не могу уйти.
Нед и сам об этом думал. Как ей трудно, находясь внутри событий, просто уйти. Он тоже повернулся и посмотрел через ограду на поле.
— Ладно, — произнес он. — Собственно говоря, я рад. Рад, что ты здесь. — Некоторые вещи выговорить легче, если не смотреть на нее. — Но насчет моей мамы я тебя честно предупредил.
— Я справлюсь. А что имел в виду Фелан, когда сказал, что, конечно, ты должен был что-то почувствовать у Ле-Бо?
Нед пожал плечами.
— Понятия не имею.
— Где это?
— К северу отсюда. По дороге к тем древнеримским развалинам.
— Гланум. — Голос Кейт звучал решительно. — Вечером поищу в «Гугле» и посмотрю заметки Мелани.
— Займись этим, — согласился он. — Подготовь заметки с примечаниями. — Он бросил на нее насмешливый взгляд, несмотря ни на что, она его забавляла.
— Не смей надо мной смеяться! — воскликнула Кейт и сердито посмотрела на него.
— Я и не смеюсь. — Но он солгал. Поколебавшись, Нед произнес: — Все равно, ты молодец. — Ему удалось на этот раз не отвести глаза. Было уже почти темно, и это помогало.
— Я совсем не молодец. Я — всезнайка, помнишь? У которой можно списать эссе.
Нед покачал головой.
— Нет.
Больше он ничего не сказал и отвернулся. Через несколько мгновений она произнесла уже другим голосом:
— Ну, спасибо. Но тебе не кажется, что в этой фуфайке я выгляжу толстой?
Нед громко рассмеялся. Кейт улыбалась.
— Да, у фуфаек с капюшоном Мак-Гилла есть такая особенность. Это всем известно. — Он рискнул. — Я тебя видел вчера ночью, помнишь? Сплошные ноги.
Это она предпочла проигнорировать.
— Что такое «Мак-Гилл»?
— Главный университет Монреаля.
— Ты собираешься туда поступать?
— Возможно. Вероятно. Я еще об этом всерьез не думал. А сейчас совсем не думаю.
— Да, не сомневаюсь.
Справа от них послышался какой-то звук.
Нед быстро обернулся. В угасающем свете увидел сову, летящую на север вдоль верхней части склона холма позади дома. Птица летела неловко, с трудом набирая высоту.
Они смотрели на нее. По какой-то причине, которую Нед не мог бы объяснить, у него встал комок в горле. Разумеется, это был Кадел, который заставил себя лететь, несмотря на рану, бросая всем вызов. Он отказывался признать, что его ранили и что это может что-то изменить, заставить его вести себя иначе.
— Он… ему придется приземлиться, — сказала Кейт. Голос ее звучал хрипло. — Снова превратиться в человека.
Нед кивнул головой.
— Знаю. Он сделает это, когда скроется из виду, пусть даже это его убьет.
Они молчали, наблюдая за трудным полетом птицы. Она исчезла, потом Нед опять ее увидел. Ему показалось, что левое крыло почти не двигается, хотя это трудно было разглядеть в последних лучах света, возможно, просто он знал, куда вонзился нож.
Еще через секунду сова скрылась из виду за гребнем холма.
— Ему не следовало этого делать, — мягко произнесла Кейт Уэнджер.
— Нет, следовало, — возразил Нед.
Она опять сердито посмотрела на него.
— Значит, твоя тетя, — сказала она с необоснованным гневом, — была права. Мужчины — глупцы.
— Я пытаюсь не быть глупцом, — ответил Нед.
— Даже не начинай со мной, Нед Марринер.
Чье-то присутствие, голос позади них:
— Будь справедлива. Он довольно успешно справлялся.
К ним подошел Фелан.
— Мы вас не слышали, — сказала Кейт.
Человек, которого они впервые увидели в баптистерии, пожал плечом. Второе, под курткой, должно быть, забинтовано, понял Нед. А куртка порвана. Слишком темно, не разглядеть.
— У меня было время научиться двигаться так, чтобы никто не слышал, — ответил Фелан. — Я пришел попрощаться.
— Хорошо воспитаны? — спросила Кейт.
— Когда-то — да. — Он поколебался. — В Фокайе.
— Я знаю. Я смотрела. Восточная Греция. Но вас звали не Протис?
Он покачал головой.
— Вы помните, как были молодым? — спросил Нед. Снова молчание. Он по-доброму относится к ним, понял Нед.
— Никогда не забываешь, как был молодым, — ответил Фелан. — У вас есть что-нибудь для меня? Хоть что-нибудь?
Чтобы задать этот вопрос, ему пришлось преодолеть свою гордыню. Нед покачал головой.
— Если бы было, я бы вам сказал. Вам обоим.
Ему показалось, что на лице собеседника отразилась боль, но, возможно, это только его воображение. Цветные полосы на западе почти погасли.
