– Родианин, если бы я желала тебе смерти, ты бы был мертв. К чему члену семейства Далейнов нанимать пьяниц в таверне? Зачем мне утруждать себя убийством художника?
– Зачем тебе утруждать себя и приходить незваной в эту комнату? – резко ответил Криспин.
В ответ она снова рассмеялась. Ее руки еще несколько секунд занимались волосами, вынимали шпильки; затем она тряхнула головой, и роскошные волосы хлынули вниз, рассыпались по плечам, заполнили капюшон ее одежды.
– Разве актриса должна получать всех интересных людей? – сказала она.
Криспин покачал головой, знакомый гнев снова охватил его. Он искал в нем убежище.
– Я повторю: ты играешь в какую-то игру. Ты здесь не потому, что хочешь переспать с художником из чужой страны. – Она не отступила. Между ними оставалось очень мало пространства, и ее аромат окутывал их обоих. Темно-красный аромат, пьянящий, как маки, как неразбавленное вино. Совсем не похожий на аромат императрицы. Так и должно быть. Карулл, а потом евнухи рассказывали ему об этом.
Криспин медленно сел на деревянный сундук, стоящий под окном. Набрал в грудь воздуха.
– Я задал несколько вопросов. При данных обстоятельствах они кажутся разумными. Я жду, – произнес он, потом прибавил: – Моя госпожа.
– И я тоже, – пробормотала она, одной рукой отводя назад волосы. Но ее голос снова изменился в ответ на его тон. В комнате повисло молчание. Криспин слышал, как по улице внизу прогрохотала повозка. Кто-то закричал. Наступило утро. Полосы света и тени ложились на ее тело. «Эффект, – подумал он, – получился очень красивым».
Она сказала:
– Возможно, ты склонен себя недооценивать, родианин. Ты слабо разбираешься в обстановке нашего двора. Никого прежде не приглашали во дворец так быстро, как тебя. Послы ждут неделями, художник. Но император одержим своим святилищем. За одну ночь тебя позвали ко двору, поручили твоим заботам все мозаики, ты удостоился беседы наедине с императрицей, и из-за тебя отправили в отставку человека, который делал эту работу до тебя.
– Твоего человека, – заметил Криспин.
– В некотором смысле, – небрежно согласилась она. – Он выполнил для нас кое-какую работу. Я считала, что будет полезно сделать Валерия нашим должником, найдя ему мастера. Леонт с этим не соглашался, но у него имелись свои причины предпочесть Спроса. У него… свои взгляды на то, что следует позволять делать в святилищах тебе и другим художникам.
Криспин заморгал. Надо будет задуматься над этим. Позже.
– Значит, это Сирос нанял тех солдат? – высказал он догадку. – У меня не было намерений разрушить чью-то карьеру.
– Тем не менее ты это сделал, – ответила женщина. Холодность аристократки, которую он запомнил с прошлого раза, снова звучала в голосе Стилианы. – И очень успешно. Но нет, я могу засвидетельствовать, что Сирос не мог нанять убийц сегодня ночью. Поверь мне.
Криспин сглотнул. В ее тоне не было ничего утешительного, но он звучал правдиво. Он решил, что ему не хочется спрашивать, почему она так в этом уверена.
– Так кто же тогда?
Стилиана Далейна подняла руки ладонями наружу – элегантным, равнодушным жестом.
– Понятия не имею. Проверь список своих врагов. Выбери имя. Понравилось ли актрисе мое ожерелье? Она его надела?
– Император ей не позволил, – медленно ответил Криспин.
И увидел, что удивил ее.
– Валерий был там?
– Он там был. И она не опускалась на колени.
У Стилианы было поразительное самообладание. Ее жизнь проходила среди интриг и людей, намного ниже себя. Она слегка улыбнулась.
– Пока нет, – сказала она, тембр ее голоса стал ниже, взгляд прямым. Это была игра. И Криспин это понимал, но совершенно против воли снова почувствовал, как в нем шевельнулось желание.
Он сказал, как можно осторожнее:
– Я не привык, чтобы мне предлагали заняться любовью после столь краткого знакомства, разве только проститутки. Моя госпожа, я вообще-то и их предложений обычно не принимаю.
Она смотрела на него, и у Криспина возникло ощущение, что – возможно, впервые – она затрудняется в оценке находящегося с ней в комнате человека. До этого она стояла. Теперь она опустилась на край постели, рядом с сундуком, на котором он сидел. Ее колени задели его колени, потом слегка отодвинулись.
– Тебе доставило бы удовольствие, – прошептала она, – обращаться со мной, как с проституткой, родианин? Уткнуть меня лицом в подушку, овладеть мною сзади? Держать меня за волосы, пока я буду говорить тебе шокирующие, волнующие слова? Рассказать тебе, что любит делать Леонт? Возможно, это тебя удивит. Ему нравится…
– Нет! – хрипло и с некоторым отчаянием воскликнул Криспин. – Что все это значит? Тебя забавляет игра в распутницу? Ты бродишь по улицам, заманивая любовников? В этой гостинице есть и другие комнаты.
Выражение ее лица невозможно было прочесть. Он надеялся, что туника скрывает свидетельство его возбуждения. Но не смел опустить глаза, чтобы проверить.
Она ответила:
