Это лишь подтвердило его мнение о Батиаре антов. Пускай они и поклоняются Джаду, хоть и не до конца, пускай они формально являются союзниками и платят дань Империи через посредничество верховного патриарха в Родиасе и пускай они завоевали этот полуостров сто лет назад и восстановили некоторые из его стен, которые сначала снесли, но все равно – они остались варварами.
И заразили своей неотесанностью и ересью даже истинных потомков Империи Родиаса, которые могли претендовать на уважение.
Волосы этого Мартиниана были возмутительно рыжего цвета, как заметил Тилитик. Лишь пыль и известка на них и в растрепанной бороде смягчали этот цвет. Но глаза ничто не смягчало, они имели яркий, крайне неприятный голубой цвет. На нем была надета потрепанная, покрытая пятнами туника поверх мятых коричневых штанов. Это был крупный мужчина, в нем чувствовалось напряжение и злость, что не вызывало к нему симпатии. У него были крупные руки, и на одной – окровавленная повязка.
«Он не в духе», – сказал тот глупец у двери. Он все еще сидел на табурете и наблюдал за ними из-под потерявшей всякую форму шляпы. К этому моменту глухонемой ученик вошел внутрь вместе со всеми остальными, кто был снаружи. Этот момент должен был стать для Тилитика моментом торжества. Он должен был передать послание и милостиво принять бессвязные выражения благодарности от ремесленника – от имени канцлера и имперской почты, а после мог бы отправиться в лучший кабак Варены с некоторой суммой денег, которую потратил бы на вино и женщину.
– Ну и что? Я здесь. Что тебе надо?
Голос рыжего был таким же суровым, как и его глаза. Его взгляд, когда он оторвал его от лица Тилитика и взглянул на старика у двери, не потерял враждебности. Очень неприятный тип.
Тилитик был искренне возмущен этой грубостью.
– Сказать правду? Мне ничего от тебя не нужно. – Он сунул руку в свой мешок, нашел толстый императорский пакет и с обидой запустил им в ремесленника. Тот поймал его на лету одной рукой.
Тилитик сказал, буквально выплевывая слова:
– Очевидно, ты и есть Мартиниан из Варены. Хоть ты этого и не достоин, мне поручено объявить тебе, что трижды возвышенный, возлюбленный Джадом император Валерий Второй требует, чтобы ты прибыл в Сарантий как можно скорее. В пакете, который ты держишь в руках, находится некая сумма денег на дорожные расходы; подорожная с печатью, подписанная самим канцлером, которая даст тебе право останавливаться на почтовых постоялых дворах и пользоваться их услугами; а также письмо. Ты, несомненно, найдешь кого-нибудь, кто сможет его тебе прочесть. В нем говорится, что твои услуги требуются для помощи в отделке нового Святилища божественной мудрости Джада, каковое император, в его великой мудрости, как раз сейчас строит.
В святилище раздался ласкающий слух ропот. По крайней мере, кажется, ученики и мелкие подмастерья уловили значение того, что только что сказал Тилитик. Ему пришло в голову, что в будущем можно иногда передавать официальные послания таким резким тоном. Это само по себе производит большое впечатление.
– Что случилось со старым? – Рыжий ремесленник казался невозмутимым.
«Может, он умственно отсталый?» – подумал Тилитик.
– С чем – старым, ты, примитивный варвар?
– Брось оскорбления, а не то уползешь отсюда на карачках. Со старым святилищем.
Тилитик заморгал. Этот человек в самом деле ненормальный.
– Ты угрожаешь имперскому курьеру? Тебе вырвут ноздри, если ты посмеешь поднять на меня руку. Старое святилище сгорело два года назад во время мятежа. Ты что, ничего не знаешь о событиях в мире?
– У нас здесь была чума, – ответил ровным голосом рыжий. – Дважды. А потом гражданская война. В такие времена пожары на другом краю света не имеют значения. Спасибо, что доставил письмо. Я его прочту и решу, что делать.
– Решишь? – взвизгнул Тилитик. Ему очень не нравился собственный писклявый голос, когда его заставали врасплох. То же самое произошло, когда эта проклятая девка в Тракезии попросила его взять ее с собой. Таким голосом трудно было подобающим образом прочесть ей лекцию о семействе его матери.
– Ну да, – Мартиниан пожал плечами. – Смею предположить, что это предложение и приглашение, а не приказ, отданный рабу?
Тилитик несколько мгновений не мог вымолвить ни слова от изумления.
Он выпрямился. С удовольствием отметил, что голос ему повинуется, и резко произнес:
– Только раб не понял бы, что это означает. Кажется, ты трус и не стремишься добиться успеха в этом мире. В таком случае, подобно рабу, можешь снова зарыться в свою нору и делать все, что тебе угодно, а Сарантий ничего не потеряет. Мне больше недосуг с тобой болтать. Ты получил свое письмо. От имени трижды славного императора, желаю здравствовать.
– И тебе того же, – ремесленник отвернулся. – Пардос, – позвал он, – сегодня известь для основы была хорошо приготовлена. И наложена как надо, Радульф, Куври. Я доволен.
Тилитик тяжело затопал к выходу.
«Империя, цивилизация, величие Священного Города… все это пустой звук для некоторых людей», – думал он. В дверях он остановился перед стариком, который сидел и смотрел на него добрыми глазами.
– Твоя шляпа, – сказал Тилитик, злобно глядя на него, – самый смехотворный головной убор, который я когда-либо видел.
– Знаю, – весело ответил тот. – Все так говорят.
Пронобий Тилитик, огорченный, обиженный, вскочил на своего коня и галопом поскакал прочь, вздымая за собой клубы пыли, по дороге к стенам Варены.
– Нам надо поговорить, – сказал Криспин, глядя сверху на человека, научившего его почти всему, что он знает.
