Не раздалось ни криков ужаса, ни криков радости. Общий вздох, казалось, пронесся и замер на поляне и за ее пределами, там, где стояли среди деревьев гномы. В этот момент Ким внезапно увидела мысленным взором взлетевшую душу, с крыльями летучей мыши, полную злобы. Его ждет Дракон, сказал Мэтт. Да будет так, подумала она. Посмотрела на тело гнома, который надругался над Дженнифер, и ей показалось, что месть должна означать нечто большее. Она должна быть большим ответом, чем-то большим, чем это окровавленное, освещенное светом факелов тело в Гуинире.
«Ох, Джен, – подумала она. – Теперь он мертв. Я смогу сказать тебе, что он мертв». Это не имело такого большого значения, как она когда-то думала. Это был всего лишь шаг, этап этого ужасного путешествия. Идти предстояло еще слишком далеко.
Больше у нее не оказалось времени на размышления, что было благословением, и немалым. К ней бросились Брок и Фейбур, и она радостно обнимала их обоих. Среди все нарастающего шума вокруг она успела задать короткий вопрос, и получить ответ о Дальридане, и с восторгом изумиться, узнав, кем он оказался.
Затем, наконец, она стояла перед Дейвом, который, конечно, держался позади, позволяя остальным приблизиться к ней первыми. Отбросив с глаз волосы, она взглянула на него снизу вверх.
– Ну… – начала Ким. И больше ничего сказать не успела. Ее схватили, оторвали от земли и стиснули так, что ее легкие чуть не лишились остатков воздуха.
– Никогда в жизни, – сказал Дейв ей на ухо, крепко прижимая к себе, – я никого не был так счастлив видеть!
И отпустил ее. Она потеряла равновесие и чуть не упала, хватая ртом воздух. Услышала, как рассмеялся Мабон из Родена. Она чувствовала на своем лице глупую улыбку.
– Я тоже, – ответила она, внезапно осознав, что это так и есть. – Я тоже!
– Кхм! – произнес Ливон дан Айвор, изобразив самый театральный кашель, когда-либо слышанный ею. Они обернулись и увидели, что он так же широко улыбается, как они сами. – Мне очень неприятно отвлекать вас мелкими заботами, – сказал сын авена, – но нам надо сообщить Верховному правителю о событиях этой ночи, и если мы хотим попасть обратно до того, как Торк и Сорча поднимут ложную тревогу, то нам лучше поспешить.
Айлерон. Айлерона она тоже скоро увидит. Так много событий происходит так быстро. Она вздохнула, повернулась и увидела, что к ней идет Мэтт.
Ее улыбка угасла. Внутренним взором, стоя среди вечнозеленых растений Гуинира, она видела Хрустальное озеро и поднимающегося из него Дракона, широко распростершего сверкающие крылья. Место, куда больше не ступит ее нога, ни под звездами, ни под солнцем или луной. Она была Ясновидящей: она знала, что так и будет. Они с Мэттом долго смотрели друг на друга. Наконец он сказал:
– Кольцо погасло.
– Да, – ответила она. Ей даже не надо было смотреть. Она знала. И знала еще кое-что, но это было ее бремя, не его. И об этом она ничего не сказала.
– Ясновидящая, – начал Мэтт. И остановился. – Ким. Ты должна была подчинить его, правда? Заставить участвовать в войне? – Только Лорин и Миак, стоящие позади Мэтта, могли понять, о чем он говорит.
Осторожно подбирая слова, Ким ответила:
– У нас есть выбор, Мэтт. Мы не рабы, даже своего дара. Я предпочла использовать кольцо иначе. – Больше она ничего не сказала. Она думала о Дариене, когда говорила о выборе, вспоминая, как он бежал в Пендаран мимо горящего дерева.
Мэтт вздохнул и медленно кивнул.
– Можно мне поблагодарить тебя? – спросил он.
Это было тяжело. Теперь все было тяжело.
– Пока нет, – сказала она. – Подожди и увидишь. Тебе может и не захотеться. Не думаю, что ждать придется долго.
И эти последние слова были сказаны голосом Ясновидящей, поэтому она знала, что это правда.
– Хорошо, – согласился Мэтт. Он повернулся к Ливону: – Ты говоришь, что должен отнести известия Верховному правителю. Мы присоединимся к вам завтра. Гномы прошли через самые плохие времена всей своей жизни. Мы останемся в этих лесах сегодня ночью одни и попытаемся справиться с тем, что с нами случилось. Скажи Айлерону, что мы встретим его здесь, когда он подойдет, и что к этому времени Мэтт Сорин, король гномов, приведет своих людей в армию Света.
– Я ему скажу, – просто ответил Ливон. – Пошли, Дейвор. Мабон. Фейбур. – Он взглянул на Ким, и она кивнула. И в сопровождении Лорина и Дейва двинулась вслед за Ливоном на юг, покидая поляну.
– Подождите! – крикнул вдруг Мэтт. К ее изумлению, Ким услышала в его голосе настоящий страх. – Лорин, куда ты собрался?
Лорин повернулся, и на его морщинистом лице отразилось смущение.
– Ты просил нас уйти, – возразил он. – Оставить гномов сегодня одних.
При свете факелов мрачное лицо Мэтта, казалось, изменилось.
– Но не тебя, – тихо прошептал он. – Тебя – никогда, друг мой. Ты ведь не оставишь меня теперь?
Они смотрели друг на друга так, как обычно, будто они наедине друг с другом среди множества людей. А затем, очень медленно, Лорин улыбнулся.
Уходя вслед за Ливоном с поляны в темноту вечнозеленого леса, Ким и Дейв на мгновение остановились и оглянулись. Они увидели Мэтта Сорина, с двух сторон от которого стояли Брок и Лорин Серебряный Плащ. Мэтт сложил вместе перед грудью кончики пальцев, слегка расставив ладони, словно хотел изобразить руками горную вершину. И гномы поочередно подходили к нему, опускались на колени и клали свои ладони между его ладонями, под защиту горы, изображенной руками короля гномов.
Часть IV
АНДАРЬЕН
Глава 14
В каком-то смысле, думала Лила, прислушиваясь к последним нотам утреннего «Плача по Лиадону», все оказалось легче, чем она имела право надеяться. Она стояла в одиночестве позади алтаря, глядя на всех остальных, стояла ближе всех к топору, но тщательно избегала касаться его, так как на это имела право только Верховная жрица.
Однако она стояла ближе всех. Ей было пятнадцать лет, она только что надела серые одежды жрицы, и все же Джаэль передала ей свои обязанности на время своего отсутствия в Парас Дервале. От коричневого к серому и красному. Теперь она – одна из Мормы. Джаэль предупредила ее, что в Храме могут возникнуть сложности.
То, что они до сих пор не возникли, в большой степени объяснялось страхом.
Они все немного боялись ее, с того самрго вечера, когда всего четыре ночи назад она видела появление Оуина и Дикой Охоты во время битвы у Селидона и из ее уст прогремел в Святилище голос Кинуин, так далеко от той реки, где находилась Богиня. В сверхнапряженной атмосфере войны отражение этого проявления ее собственных пугающих способностей все еще эхом отдавалось в Храме.
К сожалению, это не слишком помогало в Гуин Истрат. Одиарт – это совсем другое дело. Три раза за полтора дня после отбытия Джаэль Вторая жрица Богини-матери связывалась с Лилой через жриц Мормы, собравшихся в Морвране. И три раза Одиарт великодушно предлагала приехать в Парас Дерваль, чтобы помочь бедной, измученной девочке, столь несправедливо обремененной огромной ответственностью в такое ужасное время.
Лиле понадобилась вся четкость и твердость, которую она смогла собрать, чтобы остановить ее. Она знала, что поставлено на карту, так же хорошо, как любая из них: если Джаэль не вернется, тогда Лила, назначенная исполнять обязанности Верховной жрицы во время войны, действительно станет Верховной жрицей, в обход всех обычных в мирное время ритуалов преемственности. Она также знала, что Джаэль ясно высказала свою волю: Одиарт ни в коем случае нельзя разрешать приехать в Храм.
Во время последнего сеанса мысленной связи, накануне вечером, дипломатия совсем не подействовала. Джаэль предупреждала ее, что это может произойти, и сказала, что надо делать, но это ничуть не облегчило задачу пятнадцатилетней девочке, противницей которой была самая мощная из жриц Мормы.
Тем не менее она это сделала. Ей помогла удивительная сила и ясность – поразившая ее саму – ее
