— Но это точно она, Рита Стэмп? — спросил Грэг.
Макси заставила себя повернуть голову, избегая смотреть на изуродованное лицо. Сэм прохаживался по комнате, держа руки за спиной и напоминая любознательного посетителя музея.
— Как ты думаешь, это убийство или самоубийство? — спросил он коллегу.
— Возможно, или то, или другое. А что она сказала по телефону?
— Слушайте, а нельзя ли это обсудить в другой комнате? — попросила Макси.
— Разумеется. — Грэг широким жестом указал на дверь, словно гостеприимный смотритель музея.
13
— Это правильные часы? — зевнув, спросила Макси.
Сэм вел машину по шоссе Денвер — Бульдер. Он покосился на приборную доску:
— Два сорок восемь. Плюс — минус несколько секунд. А что такое? Тебе давно пора спать?
Она закрыла глаза и откинула голову на подголовник, но тут же в памяти всплыло окровавленное лицо Риты Стэмп.
— Боже! Не представляю, как ты это выносишь… Все время иметь дело с мертвыми телами.
— Конечно, я бы предпочел иметь дело с живыми.
Она исподтишка бросила взгляд на его профиль, но тут Сэм повернул голову, и Макси торопливо отвела взгляд.
— Что-то там было не так, — сказала она.
— Ты заметила что-нибудь конкретное?
— Не могу сказать точно, но то ли чего-то не хватало, то ли что-то было не на месте.
Сэм замолчал, видимо, давая ей время сосредоточиться. Вскоре в голове у Макси стал складываться план статьи, в которой она опишет смерть Риты Стэмп. Ей захотелось поделиться своими соображениями с Сэмом.
— Твой друг Грэг сказал, что все замки целы, вещи на месте. — Сэм даже не кивнул, давая ей возможность порассуждать без помех. — Это мог быть и ее пистолет. — Макси вспомнила, как Рита рассказывала ей, что может выстрелить лишь закрыв глаза и уши. — Никогда не слышала, чтобы женщины кончали с собой с помощью оружия.
— Бывает и это.
— Но она боялась ружей и пистолетов.
— Значит, ты не думаешь, что это самоубийство?
Макси долго молчала, потом ответила:
— С одной стороны, у меня нет оснований сомневаться, что это самоубийство, но как вспомню ее, кажется, что убийство.
— Что же все-таки она хотела сказать по телефону? Не видишь ли ты в ее словах какого-то скрытого смысла?
— Скрытого смысла?
— Да, сами по себе слова достаточно понятны: ей, конечно, было тяжело, может быть, она отчаялась, что муж найдется, под рукой оказался пистолет…
— Но почему она мне позвонила?
— Самоубийцы, как правило, оставляют записки, но мы живем в век электроники, поэтому ей проще было надиктовать на автоответчик.
— Возможно, она хотела, чтобы знали, что это самоубийство и что Джералд, ее зять, или кто-то еще ни при чем.
— Но тогда бы она выражалась более определенно.
— Да она вообще была такая… У нее не хватило бы воображения, чтобы придать словам какой-то скрытый смысл. Бедная Рита.
Они остановились у светофора, и Макси решилась спросить о том, что ее мучило:
— Скажи, Сэм, а если бы я сама подошла к телефону, тогда, может быть…
— Да все было бы то же самое. Ты ничего не могла бы изменить.
Макси не поняла, как он это сказал — успокаивающе или пренебрежительно.
Весь следующий день пошел насмарку. Было уже почти половина четвертого утра, когда Сэм проводил ее до двери и ушел, не поцеловав на прощанье. Она сразу же заснула, но проснулась через час с ужасной головной болью, которая не прошла и после двух таблеток аспирина. Поняв, что ей уже не заснуть, Макси села за стол и начала писать репортаж о событиях прошедшей ночи, пока все еще было свежо в ее памяти.
Она еще раз прослушала на Эрнестине взволнованный Ритин голос, надеясь услышать что-то еще. В четвертый раз прокрутив пленку, Макси пробормотала: 'Ничего не понять!'
Когда солнце засияло уже вовсю, она приняла душ, сделала себе тосты, потом подумала, не попытаться ли все-таки заснуть, но решила, что не стоит.
Когда она пришла в редакцию, Рис, сидя за ее столом, торговался по телефону с Лео Крауном:
— Если страховая компания готова выплатить нам наши деньги только через несколько месяцев, то, может быть, вы и будете объясняться с нашими кредиторами — доведите до сведения, что их счета будут оплачены через два месяца. Я так и думал, что когда вы соберетесь вводить нас в дело, а его-то, собственно, уже и не будет.
Макси освободила стол Риса и села работать. Тот, не попрощавшись, с грохотом бросил трубку.
— Привет, Рис. Ты знаешь, как раз сегодня Джим собирался отвозить Моэ к ветеринару.
— Ну так и вези его, — рассеянно посоветовал Рис.
— Куда? Когда? Зачем?
Не получив ответа ни на один вопрос, Макси заставила себя встать и подойти к столу Джима. Взяв его записную книжку, она нашла фамилию доктора Юла Циммермана. Макси набрала номер. Ей ответил женский голос. Она сказала:
— Здравствуйте, я Макси Барнел. Хотела бы привезти к вам сегодня кота Джима Донована, но не знаю, на который час назначено.
Пока женщина просматривала записи, Макси размышляла, в чем ей везти кота.
— Простите, но на сегодня он у нас не записан. Может быть, вы перепутали день?
— Наверное. — Макси недоуменно смотрела в календарь Джима, где в графе «пятница» его четким почерком было написано: 'Моэ к вет.'.
— Как вы сказали зовут кота? А что с ним, он болен?
— Нет, не болен. Хозяин записал его несколько недель назад. Я не знаю… — Макси мучительно старалась припомнить, какую медицинскую помощь оказывают обычно котам. — Ему не надо делать прививку?
Послышался шелест бумаг.
— Нет. До октября ничего не надо делать.
— Понятно.
— Может быть, вы спросите мистера Донована?
Потрясенная тем, что в графстве остался человек, который не слышал о гибели Джима, она ответила:
— Благодарю вас, теперь я хозяйка Моэ.
Конечно, Джим, наверное, только собирался записать Моэ к врачу. Решив вечером как следует осмотреть кота, Макси подумала, стоит ли биться над этой загадкой.
Утро было на редкость бестолковое: случайные посетители, бесконечные звонки. К тому же сломалась машинка, постоянно терялись нужные записи, и банка с кофе оказалась пустой. Как всегда, когда время
