номере прослушку, но пока что все тихо. Наша птичка в номере, смотрит порнографический канал. Мне кажется, он ни о чем не подозревает. Вполне возможно, этот Уозингейм все же испугался за свою шкуру и решил с нами не шутить! – Бакстер довольно потер руки. – Так что операция «Воздаяние» начинается!
– Знаешь, Доминик, мне всегда казалось, что у человека, который придумывает названия для операций, воспаленное воображение, – поддел друга и начальника Мартин.
Бакстер сделал вид, что не расслышал.
Мартин стоял у двери номера отца Франциска и напряженно ждал, когда подтянутся остальные участники операции. В наушник операторы прослушки сообщили, что никаких странных звуков они не слышат. Мартин поднял вверх ладонь с растопыренными пальцами и начал загибать их по одному. Члены его группы, все в бронежилетах и касках, как и сам Мартин, подобрались, словно гончие, взявшие след. Он довольно улыбнулся: все готово и идет, как нужно, – и загнул последний палец.
В тот же миг один сотрудник бросился вперед и ударом плеча вынес дверь. Мартин ворвался в номер вторым.
– Отец Франциск, вы арестованы! – крикнул он, вбегая в комнату. – Встать к стене, руки за голову, ноги на ширине…
Мартин не успел закончить, его плечо обожгла дикая боль. Рука, держащая пистолет дрогнула, и пуля ушла в потолок. Но и сотрудники Мартина не зевали, и вот уже возле раскрытого окна на пол упал человек в рясе, испачканной кетчупом.
Теперь на ней будет еще и кровь, отстраненно подумал Мартин и почувствовал, как оседает на пол.
Лже-священник держался за ногу, залитую чем-то алым, и постанывал. Все же отец Франциск что-то почувствовал и хотел скрыться, надеясь убить или хотя бы ранить первого штурмовика, чтобы на него отвлеклись остальные, и удрать через пожарную лестницу. Он просто не знал, что полиция следит и за ней тоже.
Все эти мысли и догадки быстро проносились у Мартина в голове, пока он, словно в замедленной съемке, оседал на пол. Кто-то схватил его за плечи, заставив скрипнуть зубами от боли. Потом он почувствовал, как плечо чем-то перетянули, и сразу же стало легче. Медицинские бригады были наготове, и вскоре Мартина уложили на носилки. Его спускали на лифте рядом с отцом Франциском, и последняя мысль Мартина была о том, что это показалось бы Мелани забавным. Он улыбнулся и забылся в утешительном обмороке.
10
Мелани металась по дому, словно раненный зверь. Она то принималась складывать вещи Мартина, то садилась на кровать и начинала безутешно плакать. У нее не было сил, чтобы навсегда вычеркнуть его из своей жизни, чтобы забыть две недели, когда она была счастлива.
Рассеянный взгляд упал на каминную полку, где уже красовалась фотография, которую они сделали в день своего первого свидания. Уличный фотограф тогда сказал, что они прекрасная пара и, если закрепят воспоминания снимком, будут счастливы еще много лет.
Как сильно он ошибся! – грустно подумала Мелани. Вот снимок, который мы сделали пятнадцать дней назад. Вот мы на нем улыбаемся и прижимаемся друг к другу. Снимок есть, а любви уже нет.
Она осторожно перевернула рамку, чтобы не видеть свое улыбающееся лицо.
Я больше никогда не смогу улыбнуться и никогда не смогу никому поверить. Ну зачем, зачем он меня обманул?! Разве я не поняла бы? Да, это его работа, да, он должен был ее сделать. Но разве от того, что я знала бы, кто он и что делает в моем доме, мои чувства к нему изменились бы? Нет! – твердо ответила самой себе Мелани. Даже этот обман не изменил моих чувств – я люблю Мартина, по-прежнему люблю. Но я не могу ему больше верить, и это самое страшное…
Мелани посмотрела в окно. Над городом вставало солнце, обещая очередной яркий и счастливый день всем, кто может быть счастлив. Редкие облачка скользили по синеве неба, словно выбившиеся из огромной подушки перышки. Кое-где в этот тихий и томный час было слышно птичье пение – редкость для такого огромного мегаполиса, как Лондон. Весь мир медленно пробуждался, радуясь новому светлому дню.
Не хочу ничего видеть! – мрачно подумала Мелани и забралась под одеяло. Я так ждала солнечной погоды, так ждала весны – и что же? Ни солнце, ни трава не вызывают у меня даже легкой улыбки, и все потому, что меня обманул любимый мужчина.
Она немного покрутилась и соорудила себе небольшое гнездышко, где так удобно прятаться от всего на свете. Мелани часто засыпала в уютном гнезде из подушек и одеяла до того, как в ее жизни и доме появился Мартин. С ним можно было не прятаться от всего мира в уютный, но ненадежный мирок постели. Он был ее стеной, ее защитой от этого злого и агрессивного мира. И вот человек, который должен был охранять ее от всяческого зла, оказался тем самым злом.
Мелани никак не могла уснуть, несмотря на то что предыдущий день был очень тяжелым.
Ну почему, почему?! – спрашивала она себя снова и снова. – Почему он так со мной поступил?! Разве я не заслужила искренности? Разве наша любовь не достойна того, чтобы охранять ее, беречь? Нет, я никогда не смогу понять, а значит, не смогу простить. Я должна научиться жить без тебя, Мартин, как бы тяжело мне ни было. Но что это будет за жизнь!
Через три дня Мелани обнаружила, что в холодильнике закончились продукты. Никакого настроения идти в супермаркет и бродить между длинных рядов, уставленных всяческими вкусностями, которые ей даже не хотелось пробовать, не было, и Мелани приняла самое простое решение: она пошла к Патрику.
– Наконец-то ты появилась! – громогласно, на весь паб воскликнул старый ирландец. – Твой новый любовник совсем тебя замучил?
– Не стоит кричать о моей личной жизни на все заведение! С чего ты взял? – улыбнулась Мелани, наверное впервые за три дня.
– У тебя далеко не цветущий вид… такое бывает, только когда недосыпаешь!
– Не вижу логики, – отозвалась Мелани, присаживаясь за любимый столик у окна.
– Все просто! Если бы ты только видела, как он на тебя смотрел, когда вы пришли вместе на день рождения моего паба! Такой жадный взгляд! Казалось, что он готов наброситься на тебя прямо сейчас!
Мелани почувствовала, как к глазам подступают слезы. В который раз! У нее уже не было сил плакать, но и не плакать она не могла. Слезы, казалось, сами лились из глаз, пытаясь смыть боль и отчаяние. Но никому не нужно было видеть этих слез. Мелани стеснялась их и скрывала, как что-то постыдное. Вот и сейчас она поспешила отвернуться, чтобы неконтролируемое дрожание губ не выдало ее.
Ну зачем только Патрику понадобилось поднимать эту тему! – досадливо поморщившись, подумала она. Мне время от времени уже удавалось забыть о том, что Мартин когда-то был в моей жизни.
Но Мелани сразу же усмехнулась и покачала головой: что толку обманывать себя! Она каждый миг знала, чувствовала, что Мартин был, что он есть, что он – часть ее самой. Часть, которую нельзя оторвать от себя, не оставшись искалеченной на всю жизнь.
– Что случилось, Мелани? – осторожно спросил Патрик, присаживаясь рядом. – Вы что, поссорились?
И вдруг Мелани прорвало. Она начала говорить и не могла остановиться. Ее речь была бессвязной, она перескакивала с одного события на другое, возвращалась обратно, повторялась, но только сейчас она поняла, как ей нужно было выговориться, как нужно было выплеснуть все это из своей души.
Патрик оказался внимательным слушателем. Он не перебивал Мелани и не поторапливал ее, когда она застывала на долгие минуты, переживая какой-то особенно тяжелый для нее эпизод. Когда наконец поток слов иссяк, Патрик осторожно, будто прикасался к нежному цветку, положил свою ладонь поверх ладони Мелани.
– Дорогая моя девочка, я не знаю, что ты хочешь от меня услышать и хочешь ли услышать вообще что-нибудь, – мягко сказал он.
– Понимаешь, мне просто нужно было выговориться. Я сама не понимала этого, но, наверное, потому-то меня к тебе и тянуло. Ты отлично умеешь слушать. Но мне, право, неловко, что я заставила тебя слушать мои рассказы. Они ведь напоминают бред сумасшедшего! – Мелани смущенно улыбнулась и покраснела.
Патрик улыбнулся ей в ответ.
– Знаешь, мне кажется, что тебе сейчас должна помочь большая порция вкусных, только что
