— Вам может показаться смешным, но я никогда не считал себя приспособившимся настолько, чтобы быть готовым к употреблению в пищу, — язвительно парировал Вишневски. — И сейчас не считаю.
— Похоже, многое зависит от силы воли, от силы духа и рассудка, доктор, — серьезным тоном обратилась к нему Кендра. — В некотором смысле, можно сказать, выживет самый приспособившийся разум и рассудок… независимо от наличия стальной пластинки.
Штрауд понимающе усмехнулся.
— Пора выработать стратегию наших действий, братцы. Кому-то из нас придется опять спуститься в котлован и, преодолевая ужаснейшие препятствия, полагаться только на силу духа и разума.
Жестокая правда, откровенно высказанная Штраудом, погрузила всех на некоторое время в гнетущее молчание.
— Ох, кстати, Штрауд, чуть не забыл, — воскликнул не очень кстати Виш. — Вам ведь тут кое-что пришло на адрес музея.
— Ну да?
— Посылка, — объявил Виш.
— Из Каира, — уточнил Леонард.
— Из Каира в Иллинойсе? — Это было в общем-то недалеко от Эндоувера, где жил Штрауд.
— Да нет же, старина! Из Египта!
— Из Египта? Нет, правда? Да где же посылка?
— Интересный такой ящик. Мы сами сгораем от любопытства.
Виш принес посылку — крепко сколоченный и тщательно упакованный ящик размером примерно два фута на три. Они потратили не менее десяти минут, чтобы добраться до содержимого. Удалив мягкие прокладки, Штрауд наконец взял в руки хрустальный череп. К нему была приложена записка от его египетского коллеги, доктора Мамдауда:
Д
У
М
Штрауд был изумлен и ошеломлен.
— Вы можете себе представить, как он рисковал, чтобы достать для нас это чудо? Скоро вернусь. — И Штрауд поспешил прочь, бережно прижимая к груди свое сокровище.
Остальные молча смотрели ему вслед.
Тем временем на строительной площадке Гордона зомби принялись строиться ряд за рядом в непреодолимое кольцо окаменевших часовых. Отряды специального назначения и все полицейские без различия чинов и должностей были стянуты к месту событий, куда продолжали прибывать все новые и новые инфицированные горожане, многие из которых вступали в стычки с полицией. Все уже знали, что комиссар Джеймс Натан и горстка других находившихся с ним людей чудом спаслись от обезумевшей толпы и что более сотни строителей, медиков и полисменов осталось в западне, окруженные плотным кольцом зомби, которые игнорировали все приказы полиции.
Всякий раз, когда полисмены предпринимали попытку приблизиться к котловану, стена зомби вокруг котлована и строительной площадки становилась все монолитнее и несокрушимее. Натан, если признаться, не знал, как с ними справиться, но после всего пережитого наиболее соблазнительным казалось открыть по зомби беглый огонь. В данную же минуту на стройке царила полная тишина. Эти зомби, мелькнула у комиссара мысль, стоят как утес. Даже если Штрауд и его коллеги решатся попробовать спуститься в котлован, им никогда не пройти эту армию стражей.
Город был закрыт наглухо: власти ввели карантин и военное положение. Губернатор штата направил туда пять тысяч солдат. Армия и ВМС США были приведены в боевую готовность. Прервалось авиационное, железнодорожное и автомобильное сообщение с Нью-Йорком. Бдительно охранялось побережье, поскольку существовало опасение, что болезнь может перекинуться в другие города, округа и штаты. Под усиленную охрану были взяты все туннели и пограничные пункты. Те, кто остались в Нью-Йорке, оказались в ловушке лицом к лицу с толпами зомби и той участью, которая их ожидала.
— На такие дела я не подписывался, — вызывающе заявил один из национальных гвардейцев своему напарнику из полиции.
Гарри Бейкер оглядел парня с головы до ног. Очки в темной оправе, сразу видно, кучу денег стоят, массивный «ролекс»[28] на запястье. На гражданке небось подвизается бухгалтером или адвокатом, подумал Гарри, а по годам-то совсем сопляк. Интересно, хотя бы эту ночь сумеет он продержаться? Сам Гарри успел и повоевать, и три года повкалывать санитаром в «Скорой помощи», а теперь вот уже шестнадцать лет трубил в полиции города Нью-Йорка. И до сегодняшнего дня считал, что повидал все на свете.
Начальство мудро придало в пару каждому такому салаге, как вот этот пацан с «ролексом», бывалого полисмена, и сейчас Гарри по-братски делил с ним наспех оборудованное укрытие, громко называемое в отчетах «бункером». Юнец уже успел похвастать фотографиями своего младенца девяти месяцев от роду, своей кошки и своей жены — в таком именно порядке. После чего им обоим оставалось только разглядывать неподвижную толпу словно окаменевших мужчин, женщин и детей, стоящих стеной вокруг строительной площадки. Ну в точности каменные идолы, мелькнула у Гарри мысль. И от этой мысли его охватила зябкая дрожь — такая, что не проходит даже под горячим душем.
Люди, которых толпа зомби взяла заложниками, были скорее всего уже мертвы; никакие попытки полиции вступить в переговоры со стадом глухонемых существ результатов не давали.
Уж очень все это похоже на последние минуты перед боем, подумалось Гарри, сейчас наверняка начнется. И началось.
Началось все со зловещего ху-м-м-м-м-м-м-м-м, которое одновременно и в унисон затянули тысячи людей. Будто у них на всех одна душа, мелькнула у Гарри мысль. Ничего подобного он еще в своей жизни не встречал. Единственное, с чем можно было сравнить происходящее, — это с «волной», которую устраивают азартные болельщики во время захватывающего футбольного матча. Но там люди чувствуют локоть друг друга и прекрасно осознают, что делают. Здесь же в неосознанном, бездумном, но согласованном наступлении муравьиного множества на вооруженных солдат и полисменов крылось что-то другое.
— Что будем делать? — испуганно дернул Гарри за рукав национальный гвардеец.
— Что начальство прикажет, — одернул его Гарри.
Стрельба началась без всяких приказов. Гарри про себя решил, что огонь открыл какой-нибудь желторотый необстрелянный гвардеец, но это уже не имело никакого значения, поскольку теперь палили все без остановки. Стрельба взбодрила Гарри, все эти часы изнывавшего от томительного ожидания, но на птенца с «ролексом» произвела прямо противоположное действие. Он скорчился в «бункере», бессвязно лепеча что-то о том, что всего шестнадцать часов назад жил себе поживал в родной Алабаме с родной женой и младенцем, и какого черта он впутался в эти чертовы нью-йоркские дела, черт бы их всех побрал…
Гарри разрядил магазин в приближающихся зомби и нырнул в укрытие.
— Тебе оружие для чего дали? — дернул он хнычущего сопляка за плечо. — А ну-ка, огонь!
Толпа ходячих мертвецов наступала и наступала, топча упавших и сметая на своем пути воздвигнутые полисменами барьеры и баррикады. Некоторые из зомби брали убитых на руки и прикрывались ими вместо щитов. Зомби ни на шаг не замедляли своего продвижения, стремясь добраться до «живого» — и кое-где это им удавалось.
Оборонявшимся подбросили несколько огнеметов. Когда некоторые из убитых — те, кому пули попали в живот, — неожиданно поднялись на ноги и бросились к гвардейцам и полисменам, огнеметчики принялись за работу. Палящие струи огня ударили в вырвавшихся из общей цепи зомби, но те прорывались сквозь огненные брызги и, сцепившись с солдатами, падали вместе с ними на землю, объятые клубами дыма и весело потрескивающими языками пламени. Оборонявшиеся солдаты, полисмены и гвардейцы, сгибаясь в надсадном кашле, начали задыхаться в едком дыму, столбами поднимающемся над горящими зомби, их ряды дрогнули и попятились.
