– Разумеется, я была расстроена! Это же был мой отец! Конечно, я была расстроена.
– Ив чем выражалось ваше расстройство? Мама опять посмотрела на меня с отвращением:
– Должно быть, я много плакала. Но у меня же отец умер, естественно, я плакала!
– Мне хотелось бы узнать вот что: у вас было нечто вроде нервного срыва? – продолжала Джозефина. – Рейчел запомнила этот период, как очень болезненный, и нам очень важно докопаться до сути.
– Нервный срыв! – с отвращением воскликнула мама. – Нервный срыв! Хотела бы я позволить себе нервный срыв, но когда у тебя дети, мал мала меньше…
– Может быть, срыв – не совсем точное слово. Скажем так, вы днем иногда ложились в постель? Хоть ненадолго?
– Неплохо было бы иметь такую возможность! – презрительно выдавила мама.
Детский голосок заверещал у меня в ушах: «Но ты ложилась! И все из-за меня!»
– Помнишь те две недели? – вмешался папа. – Когда я уезжал по делам…
– В Манчестер? – уточнила Джозефина.
– Да, – растерянно подтвердил папа. – А откуда вы знаете?
– Рейчел упоминала об этом. Продолжайте, пожалуйста.
– Моя жена плохо спала без меня, к тому же прошел всего месяц, как у нее умер отец. Поэтому к нам на время приехала ее сестра, чтобы жена могла прилечь иногда днем.
– Вот видите, Рейчел! – победоносно возгласила Джозефина. – Вы были совершенно не виноваты.
– Я помню это несколько иначе, – пробормотала я, потому что не могла поверить в эту версию.
– Я знаю, – кивнула мне Джозефина. – И я думаю, для вас важно осознать, что вы неправильно это запомнили. Вы все преувеличили: масштаб несчастья, его длительность и, что самое главное, свою роль в нем. В вашей версии вы там играете главную роль.
– Нет! – выпалила я. – Не главную. Скорее… Скорее… – я мучительно подыскивала слово, – скорее, роль злодейки, плохой девочки! Того самого урода, без которого не обходится ни одна семья…
– Ничего подобного! – воскликнул папа. – Злодейки! Да что такого злодейского ты сделала?
– Я щипала Анну, – сказала я тихим голоском.
– Ну и что? Анна щипала Хелен, когда та родилась. Клер проделывала то же самое с Маргарет, а Маргарет – с тобой.
– Маргарет щипала меня? – изумилась я. Я-то думала, что она за всю свою жизнь не совершила ни одного плохого поступка. – Ты уверен?
– Конечно, – сказал папа. – Помнишь? – повернулся он к маме.
– Что-то не очень, – сухо ответила та.
– Да ты должна помнить! – не отставал папа.
– Ну, если ты так считаешь, – сказала она так, чтобы каждому было понятно, что она просто уступает своему неразумному, заблуждающемуся мужу.
Джозефина посмотрела на маму, потом на меня, потом снова на маму, потом слегка улыбнулась мне. Мама побагровела. Она заподозрила, что Джозефина над ней издевается, и насколько я успела узнать Джозефину, так оно и было.
– Вообще-то, насколько я помню, – папа как-то странно посмотрел на маму, потом повернулся ко мне, – ты была не хуже и не лучше своих сестер.
Мама пробормотала что-то вроде:
– Насчет «не лучше» – это уж точно. Мне стало тошно.
– Вы за что-нибудь сердиты на Рейчел, миссис Уолш? – спросила Джозефина.
Я просто обалдела от такой прямоты.
– Никакой матери не может быть приятно, что ее дочь – наркоманка! – весьма патетически ответила мама.
– Это единственное, что вы против нее имеете?
– Да, – с убийственным спокойствием ответила мама.
Джозефина еще некоторое время вопросительно смотрела на нее, но мама, непреклонно помотав головой, сжала губы в куриную гузку.
– Итак, Рейчел, – провозгласила Джозефина. – теперь вы видите, что вам совершенно не в чем себя винить.
Неужели мама так рыдала только потому, что умер дедушка? Неужели папа, правда, просто уехал по делам? Но с чего бы им врать?
Я вдруг почувствовала, что мое прошлое несколько изменилось, как будто его отчистили от какого-то грязного налета. Джозефина снова обратилась к моим родителям:
– Расскажите нам о Рейчел, в общих чертах. Мама с папой в замешательстве переглянулись.
– Все, что хотите, – жизнерадостно поощрила их Джозефина. – Что угодно, что могло бы помочь нам
