– Это постепенно приводит к тому, что чувствуете себя совершенно разбитой и кругом виноватой, и ваша нелюбовь к себе и страх перед окружающим миром еще усиливаются. Как же вы с этим справляетесь? Увеличивая дозу наркотиков! После которой ведете себя еще хуже, цените себя еще ниже, попадаете во все более затруднительные положения и, естественно, еще увеличиваете дозу. Спираль, ведущая вниз. Но вы могли остановиться в любой момент, – как будто она прочла мои мысли о полной безысходности. – Вы могли бы изменить свою жизнь, приостановить этот спуск по спирали, хотя бы просто извинившись перед людьми, которым причинили боль. Тогда прекратилось бы и накопление запаса ненависти к самой себе. Заставив себя хотя бы немного пожить в реальном мире, вы бы поняли, что он не так ужасен, чтобы бежать от него со всех ног. В ваших силах остановить процесс и повернуть его вспять на любой стадии. Вы делаете это сейчас. И перестаньте спрашивать себя: «Почему?» и «За что?», Рейчел, – закончила она. – Вам это не нужно.
Итак, я все-таки оказалась наркоманкой. Великолепно!
Радости мало. Облегчения никакого. Это было так же ужасно, как узнать о себе, что ты, например, серийный убийца.
Я провела выходные и большую часть следующей недели в состоянии шока. Даже разговаривать ни с кем не могла, потому что в голове у меня все время звучало: «Ты наркоманка, тра-ля-ля! Ты нар-команка- а-а…»
Это было последнее, кем бы я хотела быть. Это было самое ужасное несчастье, которое могло свалиться на меня.
Наблюдая за людьми из моей группы, особенно за Нейлом, я поняла, что они проходят разные стадии, прежде чем признать свою зависимость. Сначала это отрицание, потом – повергающее в ужас осознание, потом гнев, и наконец, если повезет, приятие и примирение. Я уже прошла отрицание и ужасающее осознание, но когда нахлынула чистая, слепая ярость, я оказалась не готова. Джозефина, разумеется, заняла позицию: «А, госпожа Ярость, мы вас ждали!» Я прямо кипела от гнева, что я наркоманка. Даже позабыла о той ненависти, что берегла для Люка.
– Я слишком молода, чтобы быть наркоманкой! – кричала я в лицо Джозефине. – Почему это случилось именно со мной, а ни с кем из моих знакомых не случилось?
– А почему бы и не с вами? – мягко поинтересовалась Джозефина.
– Но, но… черт побери… – я просто бурлила и задыхалась от злости.
– Почему некоторые люди рождаются слепыми? Почему кто-то становится инвалидом? – спросила она. – Это случай. И так случилось, что вы родились с предрасположенностью к наркомании. И что? Могло быть гораздо хуже.
– Нет, не могло! – кричала я, глотая слезы ярости.
– А в чем, собственно, проблема? – спросила она все так же раздражающе ласково. – В том, что вам больше нельзя принимать наркотики? Но ведь это не предмет первой необходимости, миллионы людей к ним не притрагиваются – и живут счастливой, наполненной жизнью…
– Вы хотите сказать, что мне вообще ничего такого теперь нельзя?
– Да, именно так, – подтвердила она. – Вы уже должны были понять, что стоит вам начать – и будет не остановиться. Вы так часто травили себя наркотиками, что нарушили химический баланс в своем организме, теперь ваш мозг реагирует на наркотики чувством подавленности и требует еще наркотиков, от которых наступает еще большая депрессия, и требуется еще больше наркотиков, и т. д. Физически вы тоже наркоманка – не только психологически. А физическое пристрастие необратимо, – как бы между прочим добавила она.
– Я вам не верю! – задохнулась я от ужаса.
Прибыла свежая партия гнева, только что из духовки. Я припомнила, как незадолго до выписки Кларенсу сказали, что ему теперь совсем нельзя будет пить, и как это показалось мне вполне логичным. Но ведь тогда речь шла о нем. Это было совсем другое дело. А я-то согласилась признать себя наркоманкой только потому, что надеялась, что смогу избавиться от зависимости и делать то, что захочу.
– Вас можно вылечить, – сказала Джозефина, и мое лицо засветилось надеждой. Пока эта стерва не добавила, – вам только наркотики больше нельзя принимать.
– Если бы я это знала, никогда бы ни в чем не призналась, – проскрежетала я.
– Все равно пришлось бы, – спокойно сказала она. – У вас не было выбора. Это было неизбежно.
Я посмотрела все серии сериала «Если бы не…». Если бы я не пошла тогда слушать Нолу. Если бы Анна не сказала того, что она сказала. Если бы Люк не приехал в Клойстерс. Если бы история Джини не была так похожа на мою. Если бы, если бы, если бы… Я лихорадочно искала, пытаясь определить, в какой момент я пересекла эту границу – между уверенностью, что я не наркоманка, и подозрением, что, может быть, все- таки наркоманка. Мне хотелось вернуться именно в эту точку и отмотать все назад.
– Вы страдаете хронической наркоманией, – сказала Джозефина. – Вы неизбежно должны были это понять. Бог свидетель, вы долго упирались, но осознание, в конце концов, должно было вас настигнуть. Ваш гнев, кстати, совершенно нормален и объясним, – добавила она, – последняя попытка не принять правду.
– А-а-а… – хрипло закричала я.
– Правильно, выпустите свой гнев наружу, – мягко поощрила Джозефина, отчего я завопила еще сильнее, – это лучше, чем держать его внутри. Скоро вы будете в состоянии все принять.
Я закрыла лицо руками и задушенным голосом попросила ее пойти на…
– Как бы там ни было, – продолжала она, проигнорировав мою просьбу, – вы были очень жалкой, когда жили этой безнадежной наркоманской жизнью. Без наркотиков у вас есть будущее, вы можете заняться тем, чем захотите. И подумайте, как это приятно, когда утром просыпаешься и твердо помнишь, что ты делала вчера вечером. И с кем ушла домой из гостей. Если вообще с кем-то ушла.
И этим она надеялась приободрить меня?
59
Я неистовствовала целую неделю. За это время выписался Нейл, притихший и полный добрых
