прочий мир мерк в сравнении с этим.
Вот если бы только любить его не оказывалось так трудно!
— Я не вполне понял… — шепнул ей на ухо Дэниел, — Ты хочешь тостер?
— Кажется, я сама не знаю, чего хочу.
— Зато я знаю, — отозвался он, не отрывая настойчивого взгляда от ее глаз. — Я хочу тебя.
— Я понимаю, но…
— И ничто на свете этого не изменит. Что бы ты ни услышала. Что бы ни произошло.
— Но мне недостаточно быть желанной. Мне нужно, чтобы мы были вместе — по-настоящему вместе.
— Скоро. Обещаю. Все это лишь временно.
— Это ты уже говорил.
Люс заметила, что у них над головами взошел месяц, сияющий ровным ярко-оранжевым светом.
— О чем ты хотел со мной поговорить?
Дэниел заправил ей за ухо прядь осветленных волос, чересчур надолго задержавшись на них взглядом.
— О школе, — ответил он, чуть замешкавшись, чем заставил ее усомниться в его искренности. — Я попросил Франческу приглядывать за тобой, но хотел убедиться сам. Ты чему-нибудь научилась? Хорошо проводишь время?
Ее подмывало похвастаться перед ним своими успехами в обращении с вестниками, поведать о разговоре со Стивеном и о картинках собственных родителей, которые ей удалось подглядеть. Но Дэниел смотрел на нее сейчас с таким нетерпением и желанием услышать то, что ему хотелось; он явно пытался избежать ссоры, так что Люс решила последовать его примеру.
Она закрыла глаза. Сказала ему то, что он хотел услышать. В школе все отлично. У нее все отлично. Губы Дэниела вновь нашли ее губы; короткий поцелуй был страстным, так что все ее тело затрепетало.
— Я должен идти, — наконец сказал Дэниел, выпрямляясь, — Мне вообще не следовало здесь появляться, но я не могу без тебя. Я тревожусь о тебе каждое мгновение. Я люблю тебя, Люс. Люблю до боли.
Она зажмурилась, защищая глаза от ветра, поднятого его крыльями, и взвихрившегося жалящего песка.
Глава 10
ДЕВЯТЬ ДНЕЙ
Отдающиеся эхом свист и лязг заглушили крики переговаривающихся скоп. Долгая, певучая нота металла, скользнувшего по металлу, затем звон тонкого серебристого клинка, отбитого гардой противника.
Франческа и Стивен сражались.
Нет — они фехтовали. Демонстрация для учеников, готовящихся к собственным учебным поединкам.
— Владение клинком, будь то легкие рапиры, которыми мы пользуемся сегодня, или нечто столь опасное, как сабля, — это бесценный навык, — объявил Стивен, рассекая лезвием воздух короткими, хлесткими движениями. — Воинства небес и ада редко сходятся в битве, но когда это случается…
Не глядя, он атаковал Франческу боковым выпадом, а та, также не глядя, вскинула клинок и парировала удар.
— …современное вооружение не в силах причинить им вред. Кинжалы, луки и стрелы, огромные пламенные мечи — вот наши вечные орудия.
Последовавший за этим поединок был показательным, всего лишь уроком; Франческа и Стивен даже не надели масок.
Это было позднее утро среды, и Люс сидела на террасе, на широкой скамье между Жасмин и Майлзом. Весь класс, включая обоих их учителей, сменил будничную одежду на белые костюмы, какие обычно носят фехтовальщики. Половина ребят вертели в руках сетчатые защитные маски. Люс явилась в кладовку с инвентарем сразу после того, как забрали последнюю маску, что совершенно ее не огорчило. Она надеялась избежать неловкости, когда весь класс убедится в ее бездарности: по тому, как остальные разминались по бокам террасы, было очевидно, что им уже знакомы подобные тренировки.
— Главное — представлять собой как можно меньшую мишень для противника, — пояснила Франческа группке окруживших ее учеников, — Так что вы переносите вес на одну ногу, вторая становится ведущей, а затем вы раскачиваетесь вперед и назад — на расстояние выпада и обратно.
Учителя внезапно закружились в настоящем вихре ударов и блоков; сталь то и дело звенела, когда они искусно отражали выпады друг друга. В какой-то момент клинок Франчески ушел далеко влево, Стивен ударил, но она качнулась назад, по дуге уведя рапиру вверх и коснувшись его запястья.
— Туше, — смеясь, объявила она.
Стивен повернулся к классу.
— Туше по-французски значит «задет». В фехтовании очки начисляются за касание.
— Сражайся мы всерьез, — добавила Франческа, — боюсь, кисть Стивена уже лежала бы на окровавленной террасе. Прости, дорогой.
— Ничего страшного, — откликнулся тот. — Ничего. Страшного.
Он накинулся на нее сбоку, казалось, чуть не воспарив над землей. В последовавшем за этим неистовом обмене выпадами Люс совершенно не успевала следить за клинком Стивена — он снова и снова вспарывал воздух и едва не рассек Франческу, но та своевременно уклонилась в сторону и вновь возникла у него за спиной.
Учитель оказался к этому готов и отбил ее рапиру, а затем опустил острие своей вниз и ударил противнице в подъем ноги.
— Боюсь, ты, моя дорогая, встала не с той ноги.
— Посмотрим.
Франческа подняла руку и пригладила волосы. Они оба пристально, с убийственным напряжением смотрели друг на друга.
Каждый новый раунд неистового действа заставлял Люс тревожно вскидываться. Она всегда была пугливой, но и остальной класс сегодня держался на удивление беспокойно. Беспокойно от возбуждения. Наблюдая за Франческой и Стивеном, никто из ребят не мог сидеть тихо.
Вплоть до сегодняшнего дня Люс недоумевала, почему ни один нефилим не числится ни в какой из школьных спортивных команд. Жасмин лишь сморщила носик, когда девочка спросила, не хотят ли они с Зарей попробоваться в команду по плаванию. По сути, пока она не услышала этим утром, как Лилит в раздевалке, зевая, рассуждает о том, что любой спорт, кроме фехтования, «невыносимо скучен», ей представлялось, что нефилимы попросту не любят физических нагрузок. Но дело оказалось вовсе не в этом. Они просто тщательно выбирали, чем заниматься.
Люс поморщилась, представив, как Лилит, помнящая французский перевод всех фехтовальных терминов, которых она сама не знала даже на английском, гибкая и язвительная, устремляется в атаку. Если остальные нефилимы обладают хотя бы десятой долей продемонстрированного учителями умения, к концу занятия она превратится в горку изрубленных частей тела.
Преподаватели фехтовали искусно, легко переходили в выпад и возвращались в стойку. Солнце сверкало на их клинках и белых защитных жилетах. Густые светлые локоны Франчески великолепным нимбом сияли над плечами, когда она кружила рядом со Стивеном. Их ноги с таким изяществом выплетали узоры на полу террасы, что весь поединок походил на танец.
На их лицах застыла упрямая, ожесточенная решимость. После первой пары касаний они сравняли счет. Оба не могли не устать — поскольку фехтовали уже больше десяти минут без единого засчитанного удара. И двигались так быстро, что дуги их клинков практически исчезли; осталась лишь чистая ярость, слабый гул в воздухе и постоянный лязг сталкивающихся рапир.
