Трипольского, регента королевства, магистры тамплиеров и госпитальеров, собрав 140 всадников и 500 пехотинцев, встретились с мусульманами, которых было 7 тысяч общим числом, у прославленной реки Кишун. Рыцари сразу же со всей стремительностью атаковали их. Турки, по своему обыкновению, развернулись и обратились в бегство. Конница стала их преследовать, оставив пехоту без защиты. Внезапно значительный отряд турок появился из долины, напал и перебил пехоту. Их крики заставили всадников повернуть к ним на помощь, однако из-за узости пространства они не смогли ни задействовать свои пики, ни напор своих коней против врага, и все пали под мечами турок, за исключением магистра тамплиеров с тремя его рыцарями, которых спасла быстрота их коней. Магистр госпитальеров оказался среди убитых. В этой злополучной схватке Джеймс де Майли, маршал тамплиеров, и госпитальер по имени Генри особо отличились. После того как все их доблестные товарищи по оружию лежали вокруг убитыми, они продолжали сражаться. Турки, восхищенные их мужеством, неоднократно предлагали им пощаду, но напрасно, и в конце концов они тоже пали, пораженные дротиками, брошенными издалека, поскольку никто не осмеливался приблизиться к ним. Историк Винисауф рассказывает, что де Майли был водружен на белую лошадь, на которой его вместе с оружием и белой мантией представили перед язычниками в качестве святого Георгия, и те были в крайнем восторге, что убили святого покровителя христиан. Он также пишет, и это вполне вероятно, что турки покрыли его тело пылью, которою они потом посыпали свои головы, полагая, что тем самым к ним переходит часть его доблести.
В трагичной битве при Хитине, в которой 30 тысяч христиан потеряли свою жизнь, а король со всей своей знатью был пленен, и после которой господство романцев на Востоке было сломлено навсегда, магистр тамплиеров Жерар де Ридфор с несколькими своими рыцарями и госпитальерами также оказался в числе пленников. Саладин, который испытывал особую ненависть к рыцарям духовных орденов, пообещал сохранить их жизнь, но лишь на одном-единственном условии – отказаться от своей веры. Все до одного мужественно отвергли это предложение, и всем, за исключением магистра, отрубили голову. Многие из тех, кто не принадлежал ордену, охваченные желанием обрести славу мучеников, набрасывали на себя мантии тамплиеров и с готовностью шли на смерть, как если бы они таковыми являлись. Один тамплиер по имени Николаус проявил такую радость и рвение принятия своей славной участи, что, согласно представлениям того времени, Небеса, как утверждалось, выразили свое одобрение видимым знаком – в течение трех ночей Божественный свет озарял незахороненное тело христианского мученика.
Это было крайне необычно для тамплиера – отказываться от веры. Можно назвать это предрассудком или чувством долга, или, скорее, принципиальностью, но они всегда придерживались своей веры, насколько бы трудными ни были жизненные обстоятельства. Имеется лишь один пример того, как член ордена отрекся от нее, и, к несчастью, им оказался английский рыцарь по имени Роберт де Сент-Альбан. По неизвестной причине он сбросил с себя одеяние своего ордена, нарушил данные обеты, перешел к Саладину и стал мусульманином. Султан выдал за него одну из своих родственниц, и отступник появился у Иерусалима во главе армии язычников. Он обещал Саладину священный город, но час для этого еще не настал. И, пройдя огнем и мечом по всей стране от Монрояля до Иерихона, изменник был вынужден отступить перед иерусалимской конницей, которая выступила со священным распятием и нанесла ему серьезное поражение. Это событие произошло в 1184 году, и отступничество этого тамплиера привело в крайнее смятение христианский мир и в целом способствовало росту неприязни в отношении ордена.
После этого в ордене стало правилом не выкупать кого-либо из своих членов из плена за более высокую плату, чем пояс, кинжал или любой другой малозначимый предмет, действуя при этом по схожему с римлянами принципу, которые никогда не выкупали пленных. Магистр Одо де Сент-Аман умер в плену, но за освобождение Жерара де Ридфора был уплачен выкуп размером аж в целый город Аскалон. Жерар умер год спустя от раны, полученной в бою.
В период памятного Крестового похода в Святую землю французского короля Филиппа и английского – Ричарда, который из-за их соперничества и взаимной неприязни оказался крайне безрезультатным, госпитальеры оказались на стороне английского короля, а тамплиеры, разумеется, стали ярыми сторонниками короля Франции. Тем не менее, когда Ричард возвращался в Европу, он обратился к магистру тамплиеров со словами, что ему известно о неприязненном отношении к себе со стороны очень многих, но, поскольку он подвергает жизнь большому риску, возвращаясь в свое королевство, то просит разрешить облачиться в одежду ордена и дать ему в сопровождение двух братьев. Магистр охотно удовлетворил просьбу столь сильного монарха, и король поднялся на борт судна под видом тамплиера. Вероятно, именно из-за широко известной враждебности ордена по отношению к нему король Ричард пошел на эту уловку, считая, что никто не заподозрит его находящимся среди тамплиеров. Его брат Джон, стоит здесь отметить, был, напротив, большим поклонником ордена, которому он отдал остров Ланди в устье Бристольского залива. В течение своего правления этот одиозный монарх был тесно связан с тамплиерами как верными слугами его хозяина – папы римского и полагался на их помощь в борьбе со знатными лордами, которые не желали расстаться со своими свободами, возложив их к ногам неверующего тирана. Теперь стало широко распространенной практикой среди монархов отдавать свои сокровища на хранение в замки тамплиеров, и в 1213 году, например, король Джон передал 20 тысяч марок на хранение тамплиерам. Со стороны рыцарей ордена примеров нарушения своих обещаний отмечено не было.
Тамплиеры ничем не отличались от церковников в плане фальсификации чудес, и угрызения совести не останавливали их от того, чтобы приумножать свое богатство путем обмана, рассчитанного на невежественность и рвение мирян. В 1204 году прошел слух, что икона Божьей Матери в монастыре под Дамаском обрела плоть и что из ее груди источается некий сок или жидкость чудотворного действия, избавляющего от грехов набожных пилигримов. Поскольку место было удаленным, а дорога сопряжена с опасностями, тамплиеры взяли на себя обязанность доставить чудесную жидкость в ту часть побережья, которая еще удерживалась романцами, и снабдить ею пилигримов. Сундуки ордена были существенно пополнены этим религиозным рвением.
Хотя, как и все прочие землевладельцы в Святой земле, орден тамплиеров многое потерял в результате ее захвата Саладином, их владения на Западе были столь обширны, что они едва ли почувствовали утрату. В это самое время количество их владений самого разного типа в Европе составляло 7050, главным образом расположенных во Франции и в Англии. Их надменность и развращенность росли соразмерно их богатству. И хотя писатели XII века, включая даже трубадуров – сатириков той эпохи, всегда отзывались о тамплиерах с уважением, скрытая неприязнь к ним начала укрепляться, особенно среди духовенства, вследствие огромных привилегий, предоставленных им буллой Omne Datum Optimum, и той наглостью, с которой эти привилегии использовались.
В 1208 году можно обнаружить, что великий Иннокентий III, наиболее амбициозный из римских пап и один из наиболее преданных сторонников ордена, был вынужден издать первое публичное порицание в отношении их и попытаться своей властью наложить ограничения на проявление ими излишеств. В связи с этим в своем послании к магистру святой отец пишет, что тамплиеры злоупотребили привилегией служения мессы в местах, находящихся под интердиктом, открывая повсюду свои церкви и ежедневно служа мессы, громко звоня в колокола, нося на груди Христов крест, но не удосуживаясь следовать Его наставлениям, запрещающим обижать любых из Его верующих детей. Далее он продолжает, утверждая, что они, следуя учениям демонов, надевали на грудь крест своего ордена (то есть принимали в члены) самых разных негодяев, полагая, что любой, уплачивая два или три пенса в год и становясь членом их общины, не может быть лишен права на христианское погребение, даже если на это был наложен церковный запрет. Поэтому известные прелюбодеи, ростовщики и прочие, подверженные интердикту, с почетом погребались на их кладбищах. «Тем самым они сами, будучи одержимы дьяволом, не прекращали порабощать души праведников, стараясь оживить тех, кто был для них уже мертв». Понтифик сокрушается также, что вместо того, чтобы, как религиозные люди, использовать жизнь для службы Господу, они использовали религиозный характер ордена для того, чтобы потворствовать мирским утехам. И хотя из-за этих и прочих злоупотреблений они заслужили лишения всех привилегий, предоставленных им, святой отец не намерен идти на крайности, полагаясь на использование магистром своего авторитета для проведения реформации.
В этом послании можно встретить все обвинения, которые, как выяснится позже, всегда можно справедливо выдвинуть против ордена, чье разложение шло обычным свойственным человеческой природе путем и никак иначе: привилегии и исключительные права порождали высокомерие и заносчивость, а богатство развращало и разъедало моральные устои. Изобильная щедрость римских пап, монархов и знати –
